Много раз повторены, затвержены и накрепко закреплены в памяти данные о расположении воинских частей, штабов, складов с военной техникой, порядок передвижения и многое другое, что представляло интерес для нашего командования, позволяло учитывать эту обстановку при планировании предстоящих боев.
Все это позади, но теперь один из опаснейших, труднейших этапов работы, на котором могут быть потеряны все добытые сведения, — переход линии фронта.
Разведчик должен ощупью находить наиболее верный маршрут перехода. На предварительную разведку пути у него не оставалось ни времени, ни возможности. Успех обеспечивался только в том случае, если он успевал за одну ночь преодолеть всю прифронтовую полосу, найти передовую и перейти ее. Любая остановка на день в прифронтовой полосе почти всегда кончалась провалом — днем разведчика обнаруживали. Поэтому, если не удавалось благополучно нащупать проход за одну ночь, приходилось вновь в гуще немецких расположений отходить назад, чтобы в следующую ночь опять повторить все сначала.
Сергей незаметно перемещался вдоль линии фронта, прислушивался к звукам боя, доносившимся оттуда, стараясь по ним определить место передовой. Вел днем и ночью наблюдение. Изучив собранные сведения по обстановке на фронте, он решился на последний рывок.
Ночь была беззвездная, такая, о которой говорят — «хоть глаз выколи». Сергей передвигался в заранее выбранном направлении. Иногда наткнувшись на немцев, мгновенно замирал и, изменив направление, продолжал свой опасный путь.
Когда, по его расчетам, он стал выходить к самой передовой, пришлось ползти по-пластунски. Обзор уменьшился, и Сергей с тревогой думал: «Не сбиться бы с пути».
Как назло, на фронте было затишье — ни звука, ни выстрела. Даже немцы, такие охотники до осветительных ракет, не бросали их.
Мутная дымка над землей, особая темнота с изумрудной подсветкой. Сергей понимал, что скоро начнется рассвет, а он до сих пор так и не знал: где он? Такое впечатление, что еще не добрался до передовой. Неужели сбился с пути и рассвет застанет его у самых немецких окопов?
Но раздумывать сейчас некогда, менять план и направление — тем более. И Сергей продолжал ползти.
— Стой! Кто идет? — прямо над головой прозвучали такие знакомые, родные, русские слова.
И сразу сзади ударил пулемет, секундой позже в небо взвилась осветительная ракета, и линия фронта, как по команде, ожила.
А Сергей с удовольствием поднял руки вверх. Он с радостью разрешил вывернуть себе карманы, ощупать свою одежду — линия фронта позади!
Сергей улыбался, глядя на удивленные лица остановивших его солдат, которые не могли понять, чему улыбается этот задержанный ими человек.
КОЛЬКА
Анна Ивановна с нетерпением поглядывала в окно вагона — скоро выходить, а поезд еле тащится. Вчера она получила письмо из недавно освобожденной от немцев деревни, где жили ее родственники. Сразу же побежала на завод, отпросилась на два-три дня и вот едет, еще и еще раз перечитывая:
«Добрый день, незнакомая мне тетя Нюра! Большое горе пришло на нашу землю. И от нашей деревни ничего не осталось. Немцев прогнали, а они перед тем, как уйти, всю ее сожгли — когда мы пришли, то не узнали родных мест. Теперь нарыли себе землянок и живем пока.
И еще, тетя Нюра, сообщаю, что ваша тетя Катя сгорела вместе с домом, а вашу сестру двоюродную Зою и ее мужа Андрея убили немцы. Дядя Миша, наверное, в армии, а дом его на станции тоже сгорел.
После Зои и Андрея остались их дети, ваши племянник и племянница — Колька и Варя. Только Варю забил до смерти полицейский. Они жили в погребе — в деревне никого наших при немцах не оставалось, и они жили одни. Потом Кольку забрали люди из другой деревни.
А теперь мы взяли его к себе в свою землянку, но он никак не отходит, не отпускает его горе, хоть мы и стараемся, но не знаем, что с ним делать.
Пропишите нам, тетя Нюра, как нам быть с Колькой.
Незнакомая вам Ирина Малышкова».
Когда началась война, Колька не мог понять, почему мама так расстроилась, почему так плакала, когда получила повестку о призыве папы в армию.
Все-таки странный народ, эти взрослые. Коля всегда мечтал о войне. Он хотел, чтобы его папка был таким же, как у соседского Петьки, — в красивой военной форме, перетянутой желтыми ремнями, с такой же большой настоящей шашкой и шпорами на сапогах.
Они с ребятами часто играли в войну. Отец смастерил Кольке хорошую деревянную саблю, вырезал из дощечки совсем как настоящий пистолет, а из длинной доски сделал пику и винтовку.