— Вот и отлично, — сказала Тоня, когда Виктор, наконец, отодвинул миску. — А теперь переодевайся в сухое и спать. — И она скрылась за занавеской.
За многие беспокойные дни и ночи на чистой простыне, под одеялом, на белой подушке, в сухом чистом белье Виктор впервые заснул по-настоящему крепко и спокойно. Так крепко, что не сразу проснулся, когда почувствовал, что рядом кто-то лежит. По привычке он не открыл глаза, не пошевелился — сначала вспомнил: где он. Только потом открыл глаза.
В землянке едва мерцала коптилка. Рядом с ним, поверх одеяла, одетая, накрывшись телогрейками, спала Тоня. «Черт! — ругнул себя мысленно Виктор. — Как же я не подумал, что ей-то спать негде».
— Тоня, — сказал он, дотронувшись до ее плеча, — ложись, я встану.
— Спи, спи, мне скоро выходить на связь. Потом лягу.
Утром отоспавшийся и отдохнувший Виктор составил подробное донесение. Антонина зашифровала и передала его во время дневного сеанса. Вечером они получили ответную шифровку. Виктора поздравляли с выполнением задания, предлагали два-три дня отдохнуть в отряде, сообщали новый маршрут и место перехода через линию фронта. Отдельно командиру отряда предписали оказать Виктору необходимую помощь, обеспечить условия отдыха. Тоню тоже просили лучше устроить Виктора и проследить, чтобы он ни в чем не нуждался.
Но Виктор и так ни в чем не нуждался. Тоня ухаживала за ним, как за маленьким ребенком.
На следующий день перед обедом отправила его в баню. Одна из землянок в отряде была приспособлена под баню. Посреди землянки, подальше от входа, был сложен из булыжника большой очаг. Топилась баня по-черному.
Воду грели в деревянной бочке, опуская в нее раскаленные булыжники. Виктор любил попариться — усталость как рукой снимает.
Когда распаренный Виктор лежал на полке, осторожно захватывая веником из-под самого потолка воздух погорячее, и легкими взмахами, чтобы не ошпариться, плавно опускал его себе на тело, в дверь постучали.
— Виктор, — раздался за дверью голос Тони.
— Что?
— Ты жив?
— Все в порядке. А что?
— Очень ты долго. Я уже начала беспокоиться — не угорел ли?
— Да нет, все хорошо.
— Ну, ладно. Ты там не долго, смотри. Я вот тебе принесла квасу. На, возьми.
Дверь на секунду приоткрылась, в образовавшуюся щель Тоня просунула котелок и поставила его на пол.
Это был деревенский хлебный квас. Наверху плавал густой слой лесной брусники.
Квас был холодный и душистый. Виктор напился, плеснул квасу на раскаленные булыжники очага, и воздух наполнился запахом деревенской избы в день выпечки хлеба.
Два дня Виктор почти не выходил из землянки. Спал, просыпался, ел и вновь спал. От этих двух дней в памяти у него сохранилось приятное ощущение теплоты, покоя и уюта. И еще запомнились заботливые Тонины руки, которые во сне поправляли на нем одеяло, стирали, гладили и штопали одежду, приносили еду, подкладывали в его миску лучшие куски, — руки, остригшие его отросшую шевелюру…
Однажды вечером они сидели у радиостанции. Тоня только что окончила очередной сеанс связи и переключила приемник на Москву.
— Ты давно не был на Большой земле?
— Около месяца.
— Что там у нас нового?
— Да почти все без изменений. Все ребята на заданиях. Несколько человек отдыхают, но, наверное, скоро тоже уйдут.
— Из наших старичков ты кого-нибудь видел?
— Видел Василия Лапишева — он недавно вернулся. Гаевого видел. После ранения его перевели временно работать в штабную радиостанцию, так что они теперь там вдвоем с Сашей Михайловым работают.
— А про Мишу Звонарева что-нибудь слышал? Где он теперь? — дрогнувшим голосом тихо спросила Тоня.
— Не знаю. Мишу я давно не видел. Пожалуй, с тех пор, как мы вместе с тобой были в группе Василия. Как он тогда ушел, с тех пор я ничего о нем не слышал.
Тоня молчала. Разговор оборвался. Но Виктор чувствовал, что она ждала и надеялась услышать что-то о Мише.
…В глухом лесу затерялась эта крохотная избушка. До войны смастерили ее себе охотники, приезжающие сюда побродить по зимнему лесу, пострелять дичь. Много, наверное, необыкновенных историй было рассказано в этих стенах.
И теперь избушка сослужила добрую службу. Затерянная в самой непролазной лесной глухомани, она была скрыта от непрошеных гостей. Найти ее мог только человек, хорошо знающий эти леса. Вот и собрались в ней беженцы из окрестных деревень. Старики, женщины да дети.