Виктор не помнил, что было дальше. Сидели за столом. О чем-то говорили. Говорил что-то и он, но все это проходило как-то вскользь, мимо его сознания.
Он словно оцепенел. С того момента, там, у двери, когда появилась Валя, он не мог думать ни о чем другом. Даже не глядя на нее, он видел только ее серые глаза, косу, неповторимый поворот головы, улыбку. Для него не существовало никого и ничего, кроме Вали.
Валя сидела наискосок от Виктора. Сидела притихшая. После ужина Павел завел патефон, начали танцевать. И тут только обнаружилось, что Виктор танцевать не умеет — некогда ему было учиться: то учеба и работа, потом фронт. Так и не научился.
— Ну, это дело поправимое, — улыбнулся Павел. — Валя! Иди сюда. Ты что это сегодня не танцуешь? Виктор, имей в виду: лучшего учителя не найти — все призы на институтских вечерах всегда ее. Тебе, — продолжал он, обращаясь к Вале, — комсомольское поручение — научи Виктора танцевать, а то он на фронте совсем медведем стал.
— Вы серьезно не умеете?
— Да, вот не пришлось как-то.
— Тогда, если не возражаете, я и правда могу научить вас.
— А разве это можно так сразу научиться?
— Но когда-то учиться надо? Не все ли равно когда.
— У меня ничего не получится.
— Не говорите пустяков. Ну давайте. И обещайте быть послушным учеником.
— Попробую.
Весь вечер Виктор протанцевал с Валей. Он видел, что ей трудно с ним. И дело вовсе не в танцах. Каждое прикосновение к ней, каждое сказанное слово, каждый ее взгляд пронзал Виктора как электрический разряд. И он, и без того не умевший танцевать, без конца сбивался с такта и внезапно останавливался…
— Можно я провожу вас? — спросил Виктор, когда поздно вечером все стали расходиться по домам.
— Проводите.
Они шли по притихшим московским улицам. Под ногами поскрипывал снег. Мягкие крупные снежинки медленно опускались на землю.
Виктор говорил и говорил без остановки, как будто боялся, что, если он на минуту остановится, Валя исчезнет, исчезнет навсегда.
Он рассказывал о друзьях по работе, о первых днях войны, о том, как погиб его сменщик, Миша Кузнецов, как он попал на фронт. Рассказывал о своих фронтовых друзьях. О Василии Лапишеве, о Мише Звонареве, о Сережке Ремневе.
— Ну, а вы? — неожиданно перебила его Валя.
— Что я?
— Как вы воюете? Вы мне рассказывали о своих друзьях, а о себе?
— Я тоже, конечно, воюю. Так же, как и все.
— А рука? Что у вас с рукой? — допытывалась она. — Расскажите.
— Да что рассказывать, — пряча руку за спину и смущаясь, сказал Виктор. — Легкая царапина.
— А все-таки — где вы получили эту царапину? Покажите руку, не прячьте ее. — И она осторожно потянула руку из-за спины Виктора.
— Вот видите, — вдруг заговорила она задрожавшим голосом, — я же говорила, что вы перетрудите руку. Смотрите — кровь проступила через бинт.
— Да нет, это так, — опять пряча за спину руку, проговорил Виктор. — Это так и было.
— Не надо говорить неправду. Этого не было. Я же видела, когда мы танцевали.
Теперь Виктор целыми днями ждал, когда Валя закончит заниматься. Сразу после института она приходила к Виктору домой. Они обедали и уходили из дома. Ходили в кино, в театр, просто бродили по улицам до поздней ночи.
Павел обижался, обижалась мама. Но скоро они поняли, в чем дело. Мама как-то сказала: «Вы бы дома посидели. Что целыми вечерами по улицам ходить. Холодно».
Но им было тепло. С каждым днем им все труднее было расстаться, и они гуляли почти до утра. «Замучил совсем девчонку, — сказала мама. — Смотри, на ней лица нет. До утра гуляете, а ей потом сразу на лекции. Тебе хорошо — днем поспишь, а ей каково?»
Но им было не до сна. Прошло уже десять дней с тех пор, как Виктор приехал. Рука почти совсем зажила. На второй день после приезда по настоянию Вали он пошел в поликлинику. Там его как следует отругали. Затем прочистили рапу, наложили повязку с мазью и велели ходить каждый день на перевязку. Теперь рука почти не болела. В любой день могло прийти письмо, которое он ждал, и тогда…
Спустя день после приезда Виктора к ним домой приехали его товарищи по заводу. Приехала Анна Ивановна, дядя Коля.
Вспомнили Мишу Кузнецова, Машу Зайцеву. Рассказывали о заводских новостях, расспрашивали Виктора о фронте.
Завод, как и прежде, выпускал продукцию для фронта. В цехе появилось очень много новичков — молодежи, женщин.
Слушая рассказ Анны Ивановны о Кольке и Варе, Виктор вспомнил, что однажды, после возвращения с задания, слышал от Сергея о двух маленьких ребятишках, которых по его просьбе хотели забрать к себе крестьяне. «Значит, не успели спасти девочку», — думал он.