Только через двое суток после этого разведчики наконец нашли удачный проход к линии фронта.
Они совсем ослабели. Последние дни питались только корой березы. Надина рука еще больше опухла, малейшее движение причиняло боль. Она все чаще стала терять сознание.
Но все же они вышли к передовой.
Нейтральная полоса в этом месте была около километра — открытое поле. Судя по всему, летом здесь было болото. Неглубокий снег, в воронках — лед.
В нормальных условиях эту полосу они смогли бы пройти довольно быстро. Но с раненной, терявшей сознание Надей, которую Виктору приходилось тащить на себе, они не сумели ее преодолеть за одну ночь. Перед рассветом Виктор, найдя воронку поглубже, перетащил в нее девушку.
В этой воронке решили провести последний день перед выходом к своим. Днем началась артиллерийско-минометная перестрелка.
Мины и снаряды ложились на нейтральную полосу, совсем рядом с той воронкой, в которой они лежали.
Только когда Виктор осторожно выглянул, он понял, в чем дело. Неподалеку от них, уткнувшись мотором в землю, лежал разбитый самолет У-2, очевидно сбитый накануне. Теперь немцы старались добить безопасного врага.
Наши вели ответный огонь по немецким позициям. Приходилось лежать под огнем и ждать вечера.
Мина рванула на самом краю воронки. Когда Виктор пришел в себя, то кинулся к Наде. Та лежала без сознания в луже крови — осколок попал в бедро и раздробил кость. Винтов не было. Пришлось на морозе раздеться, разорвать нижнюю рубашку, кое-как перевязать раненую.
Но кровотечение было слишком сильным, повязка сразу же пропиталась кровью. Виктор снял брючный ремень и сделал жгут.
Начало смеркаться, перестрелка затихла. Можно пробираться к своим. Состояние Нади все больше и больше беспокоило Виктора, и, едва стемнело, он, взвалив ее себе на спину, пополз. Ползти было тяжело. Вынужденная голодовка и бессонные ночи в последние дни вконец вымотали его. Приходилось останавливаться, чтобы хоть немного передохнуть.
В одну из таких остановок Виктор услышал стон. Он пополз на звук и вскоре увидел в воронке человека в русской летной форме. «Летчик с У-2», — подумал Виктор.
Лицо летчика сильно обгорело. Он был без сознания.
Теперь Виктор двигался еще медленнее: несколько метров тащил летчика, отдыхал, а затем возвращался и тащил Надю. Так с двумя тяжелоранеными он и дополз до нашей передовой.
Всех троих солдаты перенесли в блиндаж. Надя в тепле пришла в сознание. Около Нади лежал раненый летчик — он так и не пришел в сознание: начал бредить, что-то выкрикивать обожженными запекшимися губами. Их срочно увезли в госпиталь.
А Виктора отправили отдыхать.
Обычно возвращение с задания проходило торжественно. И в тот вечер был праздничный стол. Виктора, отпаренного в бане, подстриженного, одетого во все новое, усадили в центре стола. Говорили речи, произносили тосты, поздравляли с возвращением.
Виктору запомнились слова комиссара Тюрина.
— Ты вернулся — честь и хвала тебе, — говорил Тюрин. — Мы всегда радуемся, когда возвращаются. Ты сделал большое дело. Устал, тебе бы сейчас отдохнуть… Да… Только не так устроен русский человек, чтобы отдыхать, когда враг еще топчет родную землю. Нет нам покоя и отдыха, пока льется кровь на нашей земле.
И СНОВА В БОЙ
Виктор очнулся от своих мыслей — разве все вспомнить. Долгими, тяжелыми были годы войны. Неисчислимые беды принесли они людям. В каждой семье — солдат. А сколько их не вернулось? У миллионов людей навсегда останутся в сердцах незаживающие раны, нанесенные этой страшной войной. «Сколько нас было вначале? — вспоминал Виктор. — Около двухсот. А осталось только шесть».
Виктор оглянулся. Вокруг сновала молодежь. Большинство хорошо, щегольски одеты, но многие, как и он, в поношенной военной форме без погон. С портфелями, старыми полевыми сумками, а то и просто держа стопку тетрадей, они торопливо скрывались в подъезде большого здания. На здании большие черные вывески — «Львовский государственный университет им. И. Франко» — с одной стороны надпись на русском языке, с другой — на украинском.
«Студенты, — подумал Виктор. — Счастливый народ. Пора и мне подумать об учебе». И он заторопился к Василию Лапишеву.
Василий Лапишев закончил войну в Чехословакии, а затем с группой товарищей приехал во Львов.
Дом, в котором жил Василий, Виктор нашел быстро. Он оказался недалеко от университета.
На звонок, словно его специально ждали, дверь открылась почти мгновенно. В дверях стояла молодая женщина.
— Василий Лапишев здесь живет?