Я уставилась на него. Нежность, что я испытала, увидев его целым и невредимым, рассеялась, и наступила реальность. Он посмотрел на меня, затем кивнул.
Йен выбрал именно этот момент, чтобы ретироваться со своей тарелкой. Я изо всех сил старалась не пялиться на его зад, когда он уходил. Но потерпела неудачу.
Оторвавшись от созерцания его великолепной задницы, я осознала, что зоркий взгляд Гвен прикован ко мне.
— Что, черт возьми, это было? — выпалила она.
Вот дерьмо.
— Ты о чем? — Я старалась выглядеть самой невинностью.
Она не купилась.
— Ты знаешь, о чем. Ты и Йен, что, черт возьми, происходит? Вы вели себя странно.
— Нет. — Я пустила в ход отрицание.
— Да, — настаивала она.
— Нет.
Издав раздраженный стон, Гвен в мгновение ока унесла мою тарелку прочь. Мои глаза сузились. Нельзя отнимать шоколад у женщины, у которой серьезные проблемы в личной жизни. Конечно, Гвен не знала об этих проблемах, в отличие от моих эмоций.
— Эй, какого хрена? — Я чуть не рычала. Мне нужен шоколад. Либо он, либо героин. И мне не нравились прически у наркоманов.
— Ты не получишь больше ни крошки, пока не расскажешь, что происходит, — заявила она, держа тарелку вне досягаемости.
Гвен не знала, насколько я близка к тому, чтобы применить силу. В комнату вошел Кейд, и я сердито посмотрела в его сторону.
— Твоя девушка — исчадие ада, — сообщила я ему.
Я воспользовалась его появлением как возможностью протиснуться мимо Гвен и схватить свою тарелку, прежде чем убежать вверх по лестнице.
— Это осядет прямиком на твоей заднице! — услышал я крик вслед.
— Иди на хрен! — крикнула я в ответ.
Я захлопнула дверь в свою комнату и забралась на кровать, запихивая торт в рот и пытаясь разобраться во всех своих эмоциях. Снова увидев Йена, я с болью осознала, что еще не забыла его. Я все еще его любила. Он был сильным. Заботливым. И необычайно сексуальным. А еще он разбил мне сердце.
Мои мысли вернулись к Броку. Тоже сильному. Тоже сексуальному. Но другому. Он приводил меня в ярость. Раздражал до чертиков. Мы и пяти минут не могли обойтись без споров. То, что было у нас, было откровенным и неподдельным, он не романтизировал меня и не возводил на пьедестал, как это делал Йен. Он опустошал мое тело и душу, но ему было насрать. Он не относился ко мне, как к какой-то хрупкой фарфоровой кукле, с которой нужно обращаться осторожно.
Эти мысли крутились в голове до тех пор, пока тарелка не была вылизана дочиста. Точнее, после того, как погас свет и «Харлей» с ревом умчался в ночь.
Я с болью осознала, что Йен находится в том же доме, что и я. Раньше я хотела, чтобы он был так близко, молила об этом. Теперь я не знала, как с этим справиться. У меня даже мелькнула злая мысль пожелать, чтобы он сейчас сражался на какой-нибудь неизвестной войне, тогда мне бы не пришлось сталкиваться с мрачной реальностью, смотревшей на меня сквозь темноту.
Я была влюблена в двух мужчин.
— Да пошло оно все, — пробормотала я, откидывая одеяло и выскальзывая за дверь.
Я не собиралась приближаться к комнате Йена, не с Гвен в доме. Моя миссия состояла в том, чтобы найти водку или шоколад и либо запить, либо заесть свои проблемы. Эта миссия была сорвана, когда я добралась до кухни и наткнулась на сидящего за барной стойкой Йена с голым торсом.
Его глаза вспыхнули, когда он увидел меня в ночной рубашке. Я застенчиво одернула ее. Не знаю, почему, этот мужчина видел меня голой, черт возьми. Кроме того, я должна была почувствовать некоторое удовлетворение от голодного взгляда, который скользнул по моему облаченному в кружева телу. Вместо этого я запаниковала.
— Что ты делаешь? — обвиняюще прошептала я.
— Жду тебя. Давно пора, — небрежно ответил он, но голос звучал хрипло.
Я скрестила руки на груди.
— Я спустилась не для того, чтобы увидеть тебя.
— Да, могу догадаться, зачем ты спустилась. — Он слегка подвинулся, показывая бутылку пива, которую пил, и бокал с водкой. — Я знаю тебя, Абрамс.
Мои глаза сузились.
— Ты знал меня когда-то. А потом ушел и предпочел мне войну, в которой нельзя победить. Я изменилась, — огрызнулась я, выхватывая бокал из его протянутой руки.
Его глаза не отрывались от меня.
— Я этого не вижу. Ты по-прежнему прекрасна. По-прежнему яростно защищаешь мою сестру и по-прежнему чертовски саркастична. Ты по-прежнему моя Эми, — хрипло сказал он.
— Я не твоя, — рявкнула я. — Ты совершенно ясно дал мне это понять год назад.