- Зои?
В двери стояла мисс Алингтон, сверкая овальными очками.
- Завтра ты пойдёшь на МРТ, - сказала она, - Не забудь подготовиться.
Я кивнула.
У него были нечеловеческие глаза. И даже не звериные. Чистая ненависть, чистая ярость. Но я продолжала думать, что где-то в этой светло-карей глубине таился Гарри.
Я знала, что мне нельзя было здесь находиться, но я рискнула. Подошла к Клетке близко-близко, вплотную к черным прутьям. Мы встретились взглядами лишь на секунду, а потом он зарычал и схватил меня за горло. Холодные пальцы сжимали мою шею, глаза обжигающе смотрели, зубы скалились. всё его лицо было расцарапано, под ногтями засохла кровь. Волосы клочками выдраны. Стены тоже были изодраны, кулаки разбиты, локти исколоты лекарствами.
Всё в глазах темнело, стало жарко, я захлёбывалась слюной, глаза закатывались. Неужели это конец? Неужели это всё? Было не страшно. Было глупо. И очень-очень больно. Слёзы стекали по щекам, оставляя пятна на одежде.
Пальцы потянулись к глазам. Были так близко, что я могла разглядеть каждую трещинку, могла по памяти нарисовать отпечаток. Если бы не была такой криворукой.
- Отпусти её, сейчас же.
Кто то убрал его руку от моего лица и оттащил меня за шкирку, швырнув на землю. Кусочек спины с выпирающими позвонками и изъеденный молью свитер. Ворону было так же больно, как и мне. Но, в отличии от меня, он нашёл в себе силы противостоять ему. И это добавило ему новых кошмаров. Как и мне, впрочем.
- Не бойся, - сказал он мне, подойдя и внимательно заглянув в глаза.
Они вдруг потеплели, сделались такими родными и домашними. И пахло от него соответвующе: мёдом и сиренью.
- Возьму часть удара на себя, - усмехнулся он, - А ты не думай об этом. Не надо это тебе. Хорошо?
Хватит. Хватит, прошу, оставь меня, дай мне спокойно пожить.
- Эй, Джо, куда это ты собрался с пушкой? - пропела я.
Он молчал. И не играл. Вокруг него уже не было ни драконов, ни бабочек. И не сидел в саду, у клумбы, а лежал в кровати, закрыв глаза. Я легла рядом с ним и снова заплакала.
- Слишком часто я плачу в последнее время, ты не думаешь? - спросила я, - Как маленькая, честное слово. Просто никак не могу забыть эти глаза.
Его дыхание было ровным, как у спящего. Но что-то подсказывало мне, что он не спит.
- Поверить не могу, что больше его нет, - сказала я, - А что было бы, если бы я его остановила? Он бы ненавидел меня, но остался жив... Хотя он и сейчас жив, но это уже не то.
Я посмотрела в окно. Голубое небо невыносимого мая. Когда я посмотрела во второй раз, оно окрасилось в нежно-розовый. Но Джонатан был по-прежнему неподвижен. Не помня себя от захлёстывающего ужаса, я побежала за Лаской. Я ворвалась в её кабинет, крича что-то несвязное, но она поняла и пошла за мной. Это был самый долгий бег в моей жизни. Мне так казалось. И будет казаться ещё долго. Возможно, всю жизнь.
Она подошла к нему, осмотрела его и сделалась очень серьёзной. По одному её виду я поняла, что всё очень плохо. Она выгнала меня из палаты и позвала санитаров...
Прошлое следует за мной по пятам, и чем быстрее я бегу, тем быстрее оно меня настигает.
Когда-то мы знали, кто о чём думает в 5 часов утра и какие стихи мы пишем, когда не можем выйти в дождливый день. Взявшись за руки, мы шли по шоссе, и наша школьная форма мокла, прилипая к телу. Она из прокуренной квартиры, принадлежащей итальянцам, а я из фермы, окруженной дикими зарослями, через которые несколько десятков лет никто не пробирался, кроме как по протоптанной голой дороге, изуродованной шрамами от колёс машины.
- Дождь! - кричали мы, - Дождь! Да будет дождь!
Повернулись друг к другу лицом, взялись за руки и принялись кружить друг друга, скача и смеясь. И действительно пошёл дождь. Мы задирали головы, высовывали языки, чтобы поймать капли. Портфели были отброшены, туфли и носки сняты, ноги шлёпали по холодным лужам и шершавому асфальту. Звонкие голоса выводили:
Она подобна радуге,
Что украшает небо разными цветами!
О! Куда бы она не пришла,
Всё становится красочным!
И каждая из нас думала, что эта песня про неё.
- Извини, тебе придется открыть этот ларец. Иначе так и будешь убегать. Из ран необходимо выпускать яд, а то он доберётся до сердца.
Бардовые голоса
- Больше не получится убегать, Буревестник. У нас общие скелеты в шкафу. Общая ночь, когда всё решилось.
Он лежит на кромке льда. Это его уголок, и только здесь он свободен от ржавых прутьев. Но тут он делает то же, что и всегда - лежит, безцельно глядя вверх застывшим взгляде. Всё им здесь заморожено, и всё тут замерло. Нет, оно всегда было замёршим, мёртвым. Мне хочется убежать, что что-то удерживает. Что-то внутри меня, притаившееся на дне ларца, закрытого на замок.