Когда она уходила, я рассмеянно погялдела ей вслед. Сзади меня обнимали руки Эрика. Он плавно покачивался под какую-то тоскливую балладу. Я ещё раз вздохнула, вспомнив Марка.
Мы с нетерпением ждали Ночи, Когда Все Двери Открыты. Я иногда ловила на себе тяжелый взгляд Отступницы. Я разгадала её тайну, тем самым ослабив её. Но лишь на время. Чем холоднее будет, тем сильнее она будет становится. Она всегда любила дождь и снег. Иногда мне казалось, что они всегда её сопровождают, даже в солнечные летние дни. Собственно, почему Хаомеон? Он маскируется, делается под цвет окружающей среди. А если взглянуть на это с другой стороны, то его цвет зависит от цвета окружающей среди. На Хамелеон всегда было легко повлиять, промыть мозги. Идеальная добыча для сектантов. Хорошо, что здесь их нет, иначе бы она присоединилась к ним.
Какого это - спать меж двух огней? С одной стороны тени Клэр растут, движутся, щёлкают своими бесплотными челюстями. С другой стороны Хамелеон дышит ненавистью. Я завидовала соседкам Поступи: в её комнате всегда незримые цветы и солнечный свет.
Осень своим холодным дыханием срывала листяь с веток, рисовала инеем на стеклах, заставляла ртутный столбик на градуснике уменьшаться, переходить отметку 0. Близилась заветная Ночь, и наши с предвкушением ждали. А у меня на душе было тревожно. Кого-то мы лишимся этой ночью.
И вот, настал день преддверия. Дети вырезали гирлянды и фонари, доставали пылящиеся на антрессолях бумажные змеи, надували шары, складывали корабли, самолётики, цветы и птиц, вязали шарфы и свитера, зажигали ароматические палочки, рисовали на стенах. Носились по коридорам, перешептывались, никак не могли угомониться, как бы ни кричали на них Халаты. Эрик заперся в палате, выгнав всех соседей, не пускал даже меня. Но я всё-таки подглядела. Он завороженно смотрел в альбом, сделавшись очень похожим на своего отца.
Мы смотрим телевизор, изо всех сил завидуя веселящимся на праздничном концерте. Делаем попытку устроить свой концерт, но Халатам удаётяс нас угомонить. Поступь сидит целый день на подоконнике у себя в палате. Перед рассветом она предупредила нас, чтобы мы с ней ни в коем случае не заговаривали. Мне по секрету шепнули, что этой ночью она уйдёт с Вороном навсегда.
Говорят, всё то, что ты нарисуешь на стене, останется в памяти живущих Иных на века. Даже через сотню поколений. А если ты нарисуешь грядущее, то оно непременно сбудется. Кит это называл глупыми суевериями. А я захотела проверить и нарисовала двоих, бредущих по дороге, припорошённой снегом.
- Удачи, ребята, - шепнула я, погладив получившийся рисунок.
Когда зажглись первые звёзды, ребята высыпали на крыльцо. На заднем дворе то тут, то там раздавались шорохи, следы переплетались, надписи нежно шептали, вещая что-то своё. В траве мелькали огоньки. Сверчки, что ли?
Падал снег, такой белый в этой осенней ночи. Окно распахнулось, из палаты вышла Поступь, разгоняя холод. Пахнуло розами и сиренью, она исчезла вместе с призрачным теплом, и воспоминания о ней постепенно стали ускользать из наших голов. Я выставила вперед руки, сжала кулаки, но схватила лишь пустоту.
- А ну не хандрить, в такую-то ночь! Буревестник, это что такое?
Лапы, похожие на гиббоньи, схватили меня и подняли в воздух.
- Лицедей, ты похож на гиббона, - сказала я.
- А ты на индюшку, - парировал он.
Я погналась за ним. Он побежал в сторону черного выхода. Провозился с дверью, но всё-таки открыл её. Мы побежали по тёмной, скрипящей и очень-очень старой лестнице. Меня щекотал шелк паутины, я чувствовала затхлый запах. Неудивительно, что сюда почти никто не ходит. Тут даже окон нет, не то что ламп. Настоящий черный выход.
- Отец называл её Пропастью, - раздался гулкий голос Лицедея откуда-то сверху.
- Страшно, - прошептала я, - Можно мы не будем сюда ходить?
- Нельзя, - фыркнул Лицедей, - Отличное место. Самое лучшее. Давай, пошевеливайся, старушка!
Я ускорила бег хотя бы потому, что не хотела оставаться здесь слишком долго.
- Знаешь, какие эхо каких секретов поглотили эти стены? - зашептал Лицедей и сгрёб меня в охапку, - Ты бы знала, Буревестник. О, ты бы знала...
- Если я выпущу сейчас твою кровь... То я смогу избавиться от тьмы. И тогда я буду счастлив! Абсолютно счастлив!
- Я убью тебя, и никто об этом не узнает. Думаешь, кто-нибудь меня заоподозрит? Ты, шагающий по краю крыши, думаешь, кто-нибудь меня заподозрит?!