- Тогда тебе следует пересмотреть свое поведение, если хочешь дальше общаться со мной, - сказала я и отправилась прочь.
Оранжевое затишье
Сижу на крыше, ласкаемая бореем. Внизу город подмигивает мне огнями вывесок и уличных фонарей, поет уличными бродягами, манит ароматом горячего супа и горячего шоколада. А сверху холодно и одиноко. Спину подпирает ржавая дверь, по бокам кирпич. Всё исписано графити.
Мокрые и спутанные волосы лезут в лицо, подводка размазалась, косуха не греет. Я подвываю холодному осеннему ветру:
Привет, ночь, моя старая подруга,
Я пришла вновь побеседовать с тобой.
Видение незаметно подкралось
И оставило свои семена, пока я спала.
- Тебе это знакомо, не так ли?
Четко очерченный профиль, острый нос и русые волосы, собранные в хвост. И гитара, ярко-черная, новенькая и блестящая.
- Умеешь? - спросила я.
- Нет, - ответил он.
- А я умею. Дай сюда.
Я взяла у него инструмент и принялась наигрывать.
- Можешь прекратить? - взмолился он, - Я не люблю эту песню.
-Почему?
Он грустно улыбнулся и посмотрел своими зелеными глазами на меня.
- Когда-нибудь я тебе расскажу.
От него пахло бензином и серой. Он был огнем. А я так, головешка.
- Ты не из здешних, да? - спросил он.
- Здешняя, - проворчала я, - Даже более здешняя, чем ты.
- Что ты имеешь ввиду?
- Этот город блеклый, как будто с винтажного фото. А тебя словно цветными мелками нарисовали.
- Забавно, я думал совсем наоборот.
- А думать наоборот вредно. Ты же не житель Зазеркалья, верно?
- Ты странная... Не из деревни, случаем? Напоминаешь мне одну девицу.
- Я с фермы.
- Ещё лучше.
Мы замолчали, каждый о своём. Ветер утих, листва умолкла. Стало вдруг как-то тихо. Парень встал и собрался было уйти.
- Останься, - неожиданно для самой себя взмолилась я, - Я сойду с ума, если пробуду одна хоть минуту.
- И снова я думаю наоборот, - хмыкнул парень, - Ты не одна, с тобой ведь ночь, - я сделала страшные глаза, и он осекся, - Так и быть, останусь.
Он сел поближе. Несмотря на то, что мы не соприкасались, я чувствовала тепло его тела. И мне хотелось прижаться к нему, но я знала, что, сделай я это, и он бы тут же ушел и никогда не вернулся.
Он бренчал на гитаре песни, как он сам мне сказал, норвежской певицы, и даже пытался петь. И мне сразу же сделалось холодно, и я даже почувствовала запах хвои, костра и теплого молока. Закрыла глаза и почувствовала мелкие поцелуи снежинок, падающих и кружащихся в каком-то безумном танце, услышала вой далекой вьюги, а дыхание превращалось в пар.
- Холодно, - выпалила я, стуча зубами.
- Ты издеваешься? - спросил он, - Сейчас +15.
- Это от твоих песен, - сказала я.
- Что, настолько очаровал? - усмехнулся незнакомец, - Играю я посредственно, прямо скажем. Пою ещё хуже. Мне в школе говорили, что мне медведь на ухо наступил.
- Меньше слушай их, - фыркнула я, - Тут не качество главное.
- Качество тоже имеет значение, - сказал он, - Надо просто уметь подбирать публику.
Он поставил сумку перед собой и принялся рыться в ней.
- Чего делаешь? - спросила я.
Он вытащил стопку тетрадей.
- Прощаюсь, - сказал он.
Достал зажигалку. Поднес к бумаге. Сначала возник крохотный огонек. Потом он распалялся, и уже через минуту на крыше распустился огненный цветок, освещающий наши лица и рождающий причудливые пляшущие тени. Рыжий, рыжий огонь, как мои кудри, как кирпич, как ржавчина на трубах, как уличные коты. Я подносила руки к огню, пока тот грел мои щеки и нос, дыша мне в лицо жарой, а в это время парень достал... Сосиски! Сосиски на вертеле!
- Ты что, собрался сосиски тут готовить? - обалдела я.
- Почему нет? - тот пожал плечами.
Он подбрасывал тетради, чтобы огонь не погас. Я, вздохнув, решила ему помочь и держала сосиски. Следом за тетрадями полетели книги, блокноты, газеты, ветровка. Снизу кто-то громко заржал. Соседка высунулась из окна и ругнулась на нас. Потом махнула рукой и скрылась.
- Готово, кажется, - неуверенно объявила я, глядя на обуглившееся мясо.
- Вот и отлично.
Парень выхватил одну у меня и отправил в рот.
- Ошень вкушно, - прошамкал он, - Обяжательно поешь.
Я откусила от одной. Явно перегорело, но в целом на вкус неплохо. Думаю, с кутчупом и специями было бы очень даже недурственно. Мы жевали и смотрели друг на друга, улыбаясь и смеясь, как дети в парке аттракционов, наши щеки покраснели и глаза хитро сощурились. Казалось, еще немного, и на его щеках выступят веснушки.
Тем временем от стопки тетрадей остался темный пепел, который развеяло ветром. Как будто стая черных ворон. Жители верхних этажей не остались равнодушны к такому дивному зрелищу, и вскоре нам пришлось убегать от того же деда с метлой, к которому прибавилась мастерски ругающаяся бабка.