— Что делать будешь? — упавшим голосом спросила я.
— Вернусь в студию танцев, наверное. Надо же когда-то начинать. Некоторым людям тяжелейшие травмы не мешали осуществить их мечту.
— Думаешь, сможешь?
— Да. Смогу. Могла бы порадоваться за меня, что ли. Пожелать удачи.
— Удачи не существует, — подмигнула я, — Но у тебя талант.
Он не выдержал и обнял меня, сжав так крепко, что мне показалось, что у меня затрещали рёбра. Я чувствовала руками его спину, жесткие волосы, его вздымающиеся бока, и мне хотелось не выпускать его. Хотелось сказать, что он никуда без меня не уйдёт и мы останемся здесь, будем танцевать на чердаке, гонять чаи, играть в карты и сидеть ночами с другими Знающими, обсуждать грядущее и прошедшее. И никакого города, никакой студии. Но я отпустила его, когда он отстранился. На губах застыло «стой», вслух сказала «пока». И смотрела ему вслед, когда его уводила старшая сестра, обняв за плечи.
— Страшно за него, — цокнул Грег, всё это время молча наблюдавший за нами.
— Почему? — обернулась через плечо я.
— Все-таки в психушке лежал. Как родные его встретят? А что будет, когда его увидит дядя? Он ведь свирепый тип.
— Всё будет хорошо, — твёрдо сказала я, — Не пропадёт.
Встала с кровати, поправила юбку и вышла из палаты. Вышла в сад. На земле валялся мусор, всё это время прятавшийся под снегом. На небе светило бесполезное солнце. Деревья были неприкрытыми и тёмно-коричневыми. С труб стекала вода, сосульки блестели и капали вниз.
Люди приходят и уходят. Особенно здесь. Распадаются самые шумные компании. Потому что вырастают. Говорят, что самые лучшие друзья — это друзья детства. Но чаще всего неразлучные в школе расходятся в институте с ощущением пустоты на душе. Хорошо быть взрослым. Ты уже знаешь свой путь, своё место, ты не вырастешь из вещей, друзей, любимых…
Краем глаза я заметила Ромео, уводимого сестрой. Они шли пешком, видимо, у них не было машины. Он обернулся, посмотрел на меня нежно и улыбнулся. Мне стало легко и в то же время грустно. Кто-то сказал, что он легко отпускает людей, а я теперь знаю: никогда он никого не отпустит. Самый постоянный человек в мире. Выходит, не такой уж этот кто-то и проницательный. Стоп, о чём это я?..
Я вернулась в свою палату. На моей кровати уже сидел Эрик. В руках он держал конверт.
— Это было обнаружено под твоей подушкой и конфисковано в целях безопасности, — объявил он.
На конверте я прочитала:
Кому: Зои
От кого: Ромео
Прочитать, когда поедешь в реабилитационный центр. В поезде, во время волнения перед неизвестностью. Можешь показать Эрику.
— Вскрыть сейчас? — олепительно улыбнулся Эрик.
— Тут же написано, что в поезде, — цокнула я, — Ты че такой неподрядочный?
— А я тебя с самого начала предупреждал, что я на голову больной, — подмигнул он мне.
— Как и все мы тут, — вздохнула я.
Следом за Ромео выписали Саймона. Прощание с ним не было таким грустным. С ним вообще невозможно было грустить. Он ушел один, без родственников и друзей. Такой маленький и гордый среди талого снега. На календаре было первое марта. На крыше как раз уже разминали глотки кошки.
После прощания с Саймоном мы с Эриком, чтобы не думать о грустном, принялись спорить о том, в какой пансион мы поедем. Я хотела в горы, Эрик их терпеть не мог. А я терпеть не могла деревню и не переносила холода. Спорили долго, горячо и страшно занудно, пока нас не помирила мисс Алингтон, которая принесла нам четвёртый буклет.
«Зелёная поляна», трогательный домик, распологающийся в долине, впереди высились горы, которые отражались в речке. У пансиона был свой бассейн, ресторан, стадион, библиотека, ферма и ботанический сад. Возможность заниматься творчеством, читать научную и художественную литературу, приветливый и доброжелательный коллектив, в котором каждый может самовыражаться, не натыкаясь на обсуждение. Радио, телевидение, интернет и газеты отброшены за ненадобностью.
— Ну, обоих устраивает? — приподняла брови мисс Алингтон.
— Не в горах, и на том спасибо, — кивнул Эрик.
— Мороза и деревни нет, а значит, претензий тоже нет, — пожала плечами я.
— Вот и отлично — устало вздохнула мисс Алингтон, — Осталось только с родителями этот вопрос обсудить.
Мои родители были согласны. Цена их полностью устраивала, и они были рады, что я пройду курс реабилитации в таком чудесном месте и вообще иду на поправку. Хорошие они, мои родители.
К Эрику приехал отец, парню пришлось долго его уговаривать. В итоге он согласился, но видно было, что с большой неохотой.
Потом последовали конечные терапии, обследования, опросы. Меня возили в больницу, чтобы обследовать там голову. Сказали, что я иду на поправку, но до конца всё равно не восстановлюсь. Я пожала плечами: об этом я знала уже давно. Больницы, лекарства и даже операция не дали мне ничего. Я думала, что свалилась с крыши заброшенного здания, и теперь, зная, по чьей вине это случилось, я не держу на Клариссу зла. Но подругами мы больше никогда не станем. Тот случай всё решил. У нас разные цели, разные пути, в нашей жизни нет места друг для друга.
Эрика выписали раньше меня. Он слезно обещал меня дождаться, как Пенелопа ждала своего Одиссея, а я только закатывала глаза. Да, в этом весь Эрик. Сумасшедший и необыкновенный. А всё началось с разговора в туалете. С одежды, насквозь пропитанной колой, и протянутой руки придурочного старшеклассника.
Потом ко мне ещё раз приходил Дилан. Принёс мне мягкую игрушку в виде чайки, а я чуть не расцеловала его от умиления.
— Ты долго здесь торчать планируешь, или нет? — сварливо спросил он.
— Нет, наверное, где-то через неделю меня выпишут, — весело сказала я, — Мы с другом поедем в реабилитационный центр.
— О, здорово, — откликнулся Дилан, — В «Океанское побережье», что ли?
— Нет, в «Зелёную поляну».
— Не знаю, где это, но, судя по названию, ужасно тоскливое место, — невозмутиво усмехнулся Дилан.
— Не будь занудой, — фыркнула я, — Лучше сразу признайся: «я страшно тебе завидую, потому что ты поедешь в такой крутой реабилитационный центр, будешь плескаться в бассейне и кушать лобстеров, а я буду в машины шланги втыкать».
— Ага, и всяких странных дамочек подвозить, — задумчиво пробормотал Дилан, — Нет, это действительно здорово. Просто я противный брюзжащий интроверт, который в двадцать лет ничего не добился, кроме как работать на автозаправке.
— Ну, для этого тоже мозги нужны, — начала было я, но быстро осеклась под его выразительным взглядом, — Что, вообще никаких перспектив нет?
— Нет, — пожал плечами Дилан, — Денег нет. Из-за бедности семьи я пошел работать сразу после школы к дяде, чтобы хоть как-то прокормить семью. Прошло два года, денег так и не прибавилось. Ладно, чего я тут ною? Тебе это наверняка неинтересно.
— Я не спросила бы, если бы не было интересно. Я знаю, что ты чувствуешь. Я инвалид, из-за травмы головы не могу нормально писать и считать, проблемы с памятью и усвоением информации. У меня эпилепсия и проблемы с психикой. У моих родителей достаточно денег, но они не вернут утраченное здоровье.
— Да уж, по сравнению с твоими проблемами мои просто смешны.
— Проблемы не могут быть «смешными» или несерьёзными. Если что-то тебя расстраивает, нет ничего стыдного в желании поделиться этим. И я уверена, что когда-нибудь ты сможешь поступить. Откладывай деньги на колледж, читай учебники, ходи на дни открытых дверей. Я уверена, у тебя всё получится.
— Думаешь, я не откладывал? — фыркнул Дилан, — Всё, что ты перечислила, я делал, и если бы это хоть что-то дало, то я бы сейчас не распинался перед тобой. Спасибо за совет, но я уже распрощался с мечтой об учебе. Работать на автозаправке не так уж и плохо, если честно. Платят нормально, дядя меня любит, коллеги уважают. Даже клиентов можно терпеть. А вот у тебя действительно всё запущенно, и я не знаю, как ты будешь выкручиваться. Но если что — наша автозаправка к твоим услугам.