У дверей конторки из-за станков вывернулся Андреен. Схватил за руки и увлек в проход, подальше от конторки.
— Что произошло?
— Ничего, дорогой Калле! Просто девушка! Она вымолила мне отпуск до конца смены!
— Ну, ловкач! — восхищенно воскликнул дядюшка Андреен. — И на эту удочку он пытается поймать меня, старого кита! Впрочем, молчу, молчу! Лишь бы все кончилось хорошо!
Толубеев покинул его и поспешил к своему рабочему ящику. На площадке у термической печи уже возился другой термист. Толубеев надел пальто и побежал к выходу.
На проходной его уже ждали. Охранник отщелкнул на автоматических часах время ухода и вернул пропуск. Второй человек в проходной оказался шофером Масона. Толубеев по-мальчишески порадовался тому, что, помня об уик-энде, надел сегодня свой единственный выходной костюм. Пусть потом хоть потоп, но перед господином Масоном он предстанет «в форме».
Шофер не заговаривал. Он гнал машину в деловую часть города со скоростью не меньше ста.
Молоденькая женщина-секретарь встретила его восхищенным взглядом. Раньше здесь работала суровая дама, не умевшая улыбаться.
— Господин Толубеев? Господин Масон вас ждет.
Он вошел в знакомый кабинет. Ничего тут не изменилось. Арвид Масон, все такой же подтянутый, чуть больше поседевший, встал из-за стола, протянул руку.
— Здравствуйте, господин Толубеев.
Толубеев физически ощутил его оценивающий взгляд. Неизвестно, каким ожидал Масон увидеть своего бывшего заказчика, но взгляд его стал спокойнее: Толубеев изменился только физически, но одет прилично, держится так же уверенно, как и в те времена, когда подписывал с Масоном миллионные контракты на доставки высококачественной стали.
— Как вы оказались в Осло? — спросил Масон.
— Бежал из немецкого лагеря на севере Норвегии.
— А вы не могли выбрать другую страну? — язвительно спросил Масон.
— В Финляндии тоже немцы.
— Могли бы перебраться в Исландию. Там довольно гостеприимные люди.
— Мне больше нравится Норвегия.
— Признаться, я всегда боялся, что вы еще встанете на моей дороге. Большевики — люди неожиданные.
— Благодарите Гитлера. Если бы не он, я бы работал на своем Урале и не беспокоил вас. Но как вы меня разыскали?
— Очень просто. Вот! — Масон положил на стол несколько снимков.
На снимках были изображены он и Вита. На первом— возле ворот парка. Затем — идущие по улице. И еще — в ресторане.
— Ловко работают ваши сыщики!
— А что делать? Вита — одна из самых богатых невест в стране. А вдруг это были бы не вы, а какой-нибудь прощелыга? Вас я хоть знаю и знаю, что вам не разрешены браки с иностранками…
— Так это вы пожаловались на меня чиновнику из нашего посольства?
— К сожалению, да.
— О чем же вы теперь сожалеете?
— Надо было подождать несколько дней, и война сама списала бы вас с горизонта. А теперь я вынужден вновь заниматься вами… Хотите кофе? Коньяку? — Он нажал кнопку, сказал появившейся в двери секретарше: — Кофе и коньяк. — Когда секретарша вышла, продолжал: — А выглядите вы ужасно! Я не верил, что в немецких лагерях так плохо, но отныне буду осторожнее в выводах.
Молча выпили кофе с коньяком. Толубеев понимал, что этому великану есть о чем подумать. Мать Виты умерла несколько лет назад, но Арвид Масон не женился больше. Он действительно отдал Вите все свои личные чувства. И недаром он помянул о том давнем происшествии в посольстве. С таким же хладнокровием он может передать неблагоприятный отзыв о русской в полицию, а если этого покажется мало — прямо в гестапо. С Арвидом Масоном ухо надо держать остро…
— Что вы намерены делать, господин Толубеев?
— К сожалению, я не могу выехать в Россию, придется ждать нашей победы…
— Победы? — господин Масон казался чрезвычайно удивленным. — А вы знаете, что немцы снова заняли Харьков? Вы вообще что-нибудь знаете о положении на фронтах? — он встал из-за стола и прошел к простенку, затянутому синим шелком, дернул за шнурок, и перед Толубеевым оказалась карта мира со множеством флажков: английских, американских, японских, немецких, русских…
Толубеев подошел к карте. Ничего не скажешь, промышленник Арвид Масон чувствовал себя по меньшей мере начальником генерального штаба. Воюющий мир получал его оценку, по-видимому, не реже двух раз в сутки, согласно утренним и вечерним сводкам.
— Возможно, что немцы действительно потеснили нас на юге, — холодно сказал Толубеев, — но зато мы так далеко отогнали их от Москвы, от Сталинграда, от Майкопа и Грозного, что каждое их следующее наступление неизбежно превратится в их поражение!
Арвид Масон хмуро посмотрел на Толубеева и задернул карту. Вернувшись к столу, он заговорил сухо, жестко:
— Собственно, вас следовало бы вернуть обратно в лагерь. Но вы были отличным партнером в те далекие времена, когда мир мог торговать свободно. Оставаться на заводе вам опасно: там довольно много беженцев из Латвии, Эстонии и Литвы. А они относятся к русским с такой же мстительностью, как и немцы. Я полагаю, что вы остались инженером? И вероятно, у вас есть особый интерес к нашему экспорту? Я оставлю вас у себя в конторе инженером-консультантом по экспорту руды. Но Виту я увезу завтра в Германию…
Нанеся этот удар, он искоса взглянул на Толубеева. Толубеев опустил глаза.
Масон подождал, потом снова вызвал секретаршу:
— Господин Толубеев будет работать у нас. Передайте ему ключи от помещения номер шесть. Приготовьте и передайте господину Толубееву все отчеты по экспорту руды за прошлый год и помесячные за этот.
Господин Толубеев подчиняется мне. Приказ бухгалтеру я передам сам.
Секретарша внесла в свой блокнот распоряжения Масона и вышла.
Масон продолжал:
— Обратите особое внимание на нашу переписку со шведским акционерным обществом «Трафик». Нам пришлось пойти на сделку с ними, чтобы немцы не вздумали конфисковать наши рудники. Иногда они разрешают себе такие вольности. А шведы обмениваются с нами заслуживающей внимания информацией! — Он помолчал и перешел к другому: — Думаю, жить вам лучше у ваших друзей. Переезд в гостиницу вызовет много лишних хлопот. Сегодня уладьте ваши дела на заводе, а в понедельник с утра приступайте к новым обязанностям. Я увижу вас через неделю.
Прощался он озабоченно, думая уже о чем-то своем. Толубеев пришел в себя только на улице.
Он не понял — хотел ли господин Масон держать его при себе, чтобы обезопасить свое гнездо, или ему кто-то посоветовал приютить бедного беженца. Но кто? Вита? Свенссоны?
Из ближайшего автомата он позвонил Вите.
— Я должен тебя увидеть и как можно быстрее, — тихо сказал он.
— Мы же отправляемся в усадьбу на уик-энд! — возразила она. И добавила: — Правда, мы пробудем только до утра: отец будет ждать меня к двенадцати. Я заеду за тобой в час дня…
Он еще успел съездить на завод и получить расчет. Мастер Андреен с явным беспокойством встретил его сообщение о том, что он снова превращается в инженера,
«В течение ночи на 16 марта ваши войска вели бои на прежних направлениях».
Вита была весело возбуждена.
Усадив Толубеева рядом, она спросила:
— Ты был у отца?
Он внимательно посмотрел на нее. Она осторожно вела машину в потоке вырывавшихся за город состоятельных людей. Менее состоятельные стояли в очередях на автобусы, и каждый держал в руках лыжи, а за спиной — рюкзак с продуктами, а то и собранную подобно парашюту палатку. Весь город уезжал на лыжную прогулку.
День был мягкий, светлый. Магазины закрывались, чтобы вновь открыться в понедельник, и девушки, стайками выбегавшие из дверей, были в брюках, в лыжных свитерах. Так повелось уже давно: конец субботы и все воскресенье— были отданы спорту и загородным прогулкам, и завоевание страны немцами как будто не мешало этому обычаю.
Вита нашла в зеркальце лицо Толубеева, пояснила:
— Утром я увидела на столе у отца наши фотографии. По-видимому, я чем-то выдала себя, иначе он не поручил бы следить за мной. Тогда я сказала, что он должен помочь тебе…