Мужчины смотрели на меня с ехидством, Эрна с раздражением, а я думала о бывшем муже, как первоисточнике всех зол, проклиная его на все лады. Я была готова лично удушить его, а потом с наслаждением попинать хладный труп. Уж слишком вся эта поездка напоминала пытку, приготовленную специально для меня.
Быстро позавтракав в гнетущем молчании, мы стали седлать лошадей.
На этот раз Морковка не дала мне спуску, и четверть часа воротила от меня нос, не давая заскочить в седло. Ни увещевания, ни сахар, ни спрятанные до критического случая яблоки не помогали образумить кобылу. Мне удалось оседлать гнедую, только когда её отвлекли посмеивающиеся мужчины. В пути кобылу тоже нельзя было назвать примерной: она то и дело порывалась выбросить меня из седла, я же клещом вцепилась в её чёрную гриву, пригнувшись как можно ниже.
Мы плелись по лесной дороге с торчащими из неё корнями деревьев. То и дело в них застревала телега, и мужчины сообща выталкивали её из цепких древесных капканов. Время текло безобразно медленно. Я совершенно вымоталась.
Когда наёмник предложил устроить привал, я торопливо отказалась. Не хватало ещё тратить время на пляски вокруг вредной гнедой кобылы! Мы перекусили, не сбавляя ход — сбавлять было нечего, лошади итак еле переставляли ноги.
Сколько продолжалось это издевательство — не знаю. Когда Морковка шла спокойно, я успевала немного дремать в седле.
Лесная дорога уже осталась позади, сейчас под копыта стелился ровный грунт. Вдруг мужчины оживились, выпрямились в седле, обсуждая что-то. Я заозиралась по сторонам, но ничего достойного внимания не увидела.
— Эрна, что там?
— Кажется город, леди.
— Город?! — вскрикнула я и тут же за это поплатилась, чуть не вылетев из седла, по милости напуганной кобылы.
— Уже близко, — бросил наёмник в своей привычной манере.
— Я ничего не вижу… — растерянно пробормотала я, всматриваясь в ровные ряды ёлок, тянущиеся вдоль обочины.
— Скоро от тракта отойдёт дорога, по которой до Кадлина останется не более лиги, — объяснила Эрна.
Эта новость несколько меня приободрила.
Спустя пару минут с левой стороны тракта деревья расступились, показывая петляющую, ухабистую, узкую дорогу. Мужчины уверенно повернули. Спустя час такой же медленной и нудной качки в седле мы, наконец, въехали в город.
Моему счастью не было предела! Этот кошмар скоро закончится! Проезжая по улицам города, я с удовольствием озиралась по сторонам, любуясь яркими лавками, прохожими, ровными ухоженными дорожками в тени аллей, памятниками и скульптурами, изредка встречающимся фонтанами, причудливыми изысками архитектуры, вроде витой чугунной решётки на окнах или расписного фасада.
Раньше я была в Кадлине лишь проездом и не видела ничего, кроме главной улицы. Теперь я сполна налюбовалась здешними красотами. Город мне понравился.
Наёмник, чьего имени я так и не удосужилась запомнить, уверенно петлял по улицам и проулкам, все дальше удаляясь от центра города. Постепенно добротные каменные двухэтажные дома сменялись одноэтажными, а после и деревянными избами. Внезапно для меня наёмник остановил лошадь громким «Тпрруу, скотина!» и ловко спрыгнул на землю.
— Приехали, — хмуро оповестил он наш отряд.
Я озиралась по сторонам, пытаясь рассмотреть «двухэтажный особняк». Вокруг в совершенно хаотичном порядке были разбросаны покосившиеся избёнки. Мы остановились у такого же древнего деревянного изваяния, первый этаж которого на половину утопал в земле. Это что — мой дом?
Я кричала. Громко и яростно. Поминала Тиана, леди Дарлеслис, господина Болсона, их матерей, Его Величество и законы Арлании, посылая все это в различных комбинациях в чёртову бездну!
Мой «особняк» оказался двухэтажной избой, стоящей на отшибе, на окраине города в районе рабочих и крестьян. Строили дом, судя по виду, не одно столетие назад. Его наружные стены тут и там сверкали яркими зелёными пятнами мха, как булка недельной свежести плесенью. Окна были грубо заколочены черными старыми досками. На крыше виднелась огромных размеров дыра, из которой на моих глазах вылетела пара голубей. Обещанный яблоневый сад на деле оказался дюжиной сухих, покрытым мхом голых стволов с обломанными ветками. Пышный розарий — одиноким кустом в окружении крапивы.
Как говорил Тиан? Двухэтажный особняк? Здесь приятные соседи? Интересно, что приятного он нашел в невоспитанной грязной черни?!