— Даже так? — Аббатиса приподняла брови. — Высокородный торгаш вспомнил о патриотизме? Ну что ж, продолжайте, мне уже до крайности любопытно узнать, в какую аферу ввязался Григораш в этот раз.
Фица удивилась резкости слов Всеблагой сестры, как и тому, что она не смогла подсмотреть ответ в чужой голове. Или всё же все её прежние догадки — случайности и совпадения, и мысли она читать не умеет? Было бы хорошо.
— Как вы знаете, на границах страны неспокойно, — заговорила Фица словами Григораша, зазубренными, словно «Отче наш». — Девятнадцать лет прошло с последней великой войны, и обескровленные прежде враги набрали силу, вырастили новые поколения, и юные головы жаждут славы и битв, мечтают о богатствах наших земель, городов, монастырей.
Услышав последнее слово, Брындуша заметила:
— А он старательно подготовился к переговорам. Прежде таким красноречием не отличался. Видно, предложенный ему выкуп за дочь вправду велик. — Она задумчиво побарабанила пальцами по подлокотнику. — Но вы продолжайте, София.
— Наших врагов сдерживают только старые договоры и те, кто их подписывал. Время неумолимо, и новые властители готовятся занимать престолы предшественников. Король Драгош считает, что мы находимся на пороге войны, и королевский совет с ним согласен.
Фица остановилась, но Брындуша дала знак продолжать. Теперь она слушала внимательно, улыбка исчезла с её лица, и блистательная юность уступила место многоопытной сосредоточенности.
— Без помощи извне, как считают при дворе, нам не выстоять. Нужны союзники, в первую очередь — против османов-губителей. Король Драгош отдаёт свою младшую дочь за наследника франкских вампиров. Но ей пятнадцать, и до свадьбы придётся долго ждать. В залог союза нужна ещё одна невеста из высшей знати, и Его Высочайшая Светлость на совете назвал имя Агнии и дал слово, что если жених согласится — дочку отдаст.
— Он отдаст? Григораш обезумел! — возмутилась Брындуша. — Я не отдам Агнешку на растерзание. С текущей в ней кровью, она станет не временной женой вампира, как девочка Драгоша, а вечной жертвой его клыков.
У Фицы от волнения ладони вспотели, но она не позволила себе даже шелохнуться. Уложенные в косы волосы начали потрескивать, серёжки в ушах зазвенели, такова оказалась сила гнева вечно юной сестры.
Глаза аббатисы потемнели, будто чистое только что небо затянуло страшными тучами. В глубине зрачков засветились искристые молнии.
— Нет, Всеблагая сестра, — поспешила сказать Фица. — Франки подпишут договор, удовольствовавшись обручением с юной княжной, задержка в несколько лет вечных не беспокоит. Сейчас королю Драгошу намного важнее мирный союз с германскими волколаками. Агнешку им хотят предложить.
Она задохнулась от волнения, и аббатиса поторопила:
— Ничего не утаивай от меня. Говори всё, что знаешь.
— Альфа альф Фридрих на смертном одре, говорят, остались недели, и в круг совета войдёт Вольфганг, его старший внук. Он ещё молод и не имеет пары. Сейчас самое время предложить ему невесту из наших, и тем самым в будущем избежать непременной войны, — Фица повторила услышанное от Григораша слово в слово — не часть письма, а что ещё недели назад говорилось в герцогской спальне.
Аббатиса Брындуша забыла о том, что являет миру один лишь свет и доброту. Смотрела на Фицу тёмными, как ночь, глазами, прямо в душу глядела — и выворачивала её, ища неправду. Но Фица ей не лгала.
— Высокородных дев много, есть и познатней нашей Агнешки. Они подойдут лучше неё, — сказала наконец аббатиса.
— Волколаки согласны только на чистую, непорочную деву непростой крови, с даром, способную принять укус и выносить дитя от сильного альфы. Им не нужны люди, их устроит только сильная дева-ведунья, способная переродиться, стать их плоти и крови. А ещё она должна быть знатного рода, чтобы никто из наших людей не попрекал будущую королеву низким происхождением.
— Агнешка прижита Сташевским вне брака. Бастрючка, нечистая кровь. Он признал её, но другие не станут так же относиться к внебрачному ребёнку.
Удивительно, но Григораш правильно угадал все без исключений возражения Брындуши.
— Для франкских вампиров, чтящих традиции и кичащихся древностью и чистотой родов, это стало бы главным препятствием. Но волколаки создают пары, не глядя, кто какой крови. Их ведёт запах души.
— Вольфганг может не согласиться принять Агнешку. Не учуять в ней свою пару.
— Может. — Фица несколько раз кивнула. — Если он не согласится, то Агнешка сможет вернуться домой. То есть в монастырь, разумеется. Герцог клянётся, что отпустит дочь, если брак с Вольфгангом не состоится.
Брындуша долго молчала, опустив глаза, и Фица решилась сказать то, что Григораш советовал приберечь напоследок:
— Став женой волколака, Агнешка спасёт больше жизней, чем если даже проживёт полтысячи лет и каждый день будет исцелять приходящих за помощью к ней. Нам нужны силы волков, чтобы не допустить губителей в наши дома. Агнешка лишь часть договора, малая, но необходимая часть.
Глава 6. Агнешка. Предчувствие
Сегодня занятия вела сестра Теодора — готовившаяся к ним обстоятельно, со всей серьёзностью, читающая чинно, не любящая вопросы с места посреди предложения, а после лекции спрашивающая строго, требуя от учениц не только превосходной памяти, но и понимания. Выглядела она на несколько лет старше других сестёр, отличалась дородностью, величавой поступью и взглядом, которым, казалось, могла сжечь душу нерадивой ученицы.
В классе звучал только её глубокий с лёгкой хрипотцой голос, скрип перьёв по бумаге, и раз в четверть часа, после удара колокола, наступало благословенное время молитвы, когда дозволялось минутку передохнуть.
Это у сестры Вероники можно было на лекциях посмеяться, а у Катинки — подремать, мечтательно глядя в окно. У Теодоры, которую даже сестры звали полным именем, не сокращая до и вправду неподходяще мягкого Тейя, на занятиях полагалось сидеть, выпрямив спину, внимательно слушать, записывать, а затем отвечать без запинки.
За это девочки её не слишком любили, а Агнешка — не признаваясь другим, чтоб не дразнили — почитала наравне с Всеблагой.
Агния Сташевская считалась лучшей ученицей, так что ей благословлялось сидеть за самой последней партой класса, у большого высокого окна, через которое виднелись звонница монастыря, лес и возносящиеся до небес и правда будто почти прозрачные Стеклянные горы.
Преподавательницы редко когда обращали на её поведение внимание, но Агнешка всё равно позволяла себе вольностей не больше, чем если бы сидела на первой парте, где садили самых неусидчивых учениц. И ей когда-то довелось там сидеть, и глотать слёзы, стоя в углу на горохе, и сгорать от стыда, выслушивая поучения сестрицы Эли и мягкие увещевания тётушки Душеньки. Но уже столько лет минуло, как закончился период Агнешкиного непослушания и озорства.
Новенькие ученицы по незнанию поначалу принимали её за сестру — чем Агнешка, не чуждая амбиций, втайне гордилась. И почитала за честь вести занятия в младших классах, хотя выпускницы обычно тяготились повинностью учить других.
Сверстницы, особенно в первые дни осени, после проведённых дома долгих летних вакаций, говорили, что вот так, живя безвыездно в монастыре, жизни никогда не узнаешь, но Агнешка помнила отчий дом и возвращаться туда не стремилась.
Тётушка Душенька, когда отправлялась в столицу, брала Агнешку с собой. По малости лет — даже слишком часто. Став взрослей, Агнешка начала находить причины уклониться от обязательной в таких путешествиях встречи с роднёй.
Замок отца — лабиринт заставленных дорогими вещами коридоров, тесные комнатки и огромные помпезные залы в зеркалах с позолотой, много людей, пустых разговоров, въевшиеся в стены отпечатки сильных эмоций — печали, зависти, злости — и никого, кто хотя бы раз от души помолился Творцу и избавил дом от чёрного смога. Домашняя церковь, посещаемая лишь убирающей пыль прислугой, красивый иконостас и величественные статуи богинь и богов, ангелов и архангелов — всё пустое, много лет мёртвое, и ни искры, ведь даже свечи и лампадки зажигались тут без молитвы, для одной лишь пустой красоты. Еда из мяса животных, провонявшая жиром, свернувшейся кровью и страхом смерти. Слишком мягкая, так что утонуть в перинах можно, постель. Духота и давящие со всех сторон стены. Высокомерие мачехи. Грубый голос отца… Да, отчий дом иногда возвращался Агнешке в кошмарах.