У него был долг перед народом, перед его двором, но я хотела услышать, как он скажет, что он не хочет, породнится с кем-то вроде Марелла, что он предпочел меня. Но это было несправедливо просить его об этом сейчас, когда я собиралась уехать. Я крепко закрыла глаза, и попыталась не думать о том, насколько легко этот выбор может быть сделан в мое отсутствие.
— Мы должны немного отпустить друг друга, — сказал он очень тихо, словно читал мой мысли, подтверждая мои худшие опасения. — Мы оба знаем, что будущее… У нас может быть выбор, впереди, который мы не можем предсказать сейчас. Мы должны позволить друг другу сделать его без вины.
Он сказал это так мягко, нежно. Но почему-то от этого было еще больнее. Почему он должен быть таким разумным сейчас, когда я, наконец, отдалась чувствам? Я не могла сдержать слез, мое тело дрожало, когда я пытался их подавить.
— Я не хочу отпускать тебя, — сказал он неровно, — но я сойду с ума, если попытаюсь удержать тебя. Ты пламя, Руби, а если огонь не может быть свободным, он будет погашен. Последнее, чего я хочу… — его голос сорвался, и звук был как удар в мою грудь. — Последнее, чего я хочу, это погасить тебя.
Я села и полностью отвернулась, так что моя спина повернулась к нему, не потому что хотела уйти, а потому, что мне было нужно пространство. Я не хотела думать о том, насколько он прав. Его рука дотронулась и погладила мою спину, сначала оттолкнув мои волосы, а затем прикоснулась к основанию моей шеи, его пальцы задерживались на каждом позвонке по пути вниз.
Я повернулась к нему и схватила его за руку, прижимая к ней губы, а затем положил лоб на его ладонь. — Мне жаль. Мне очень жаль.
Он повернулся так, что его пальцы коснулись моей щеки, и мои губы покоились на его ладони. Через минуту он вздохнул.
— Не пойми это неправильно, — тихо сказал он, — но я так устал. Я просто… я не могу больше этого выносить.
Я знала, что он ранен, болен и измотан, но все равно почувствовала боль отталкивания. Я должна был быть достаточно зрелой, чтобы оставить его. Прекратить простить его, всеми тонкими не и не очень тонкими способами, дать мне причины остаться. Если я сейчас отступлю, я обреку всех нас на мою трусость.
Но я не могла не спросить тихо, — Если… когда я вернусь, будет ли место для меня? С тобой?
Его голос был сломанным гранитом. — Всегда.
Эмоции наполнили мою грудь, так сильно что мне было больно от них. Я не могла просить большего.
Поэтому я убрала его руку и дала ему грубый, почти болезненный поцелуй, встала, повернулась и подошла к двери. Я не позволила себе оглянуться. Я знала, что не настолько сильна. Словно свинцовый груз привязали к моим ногам. Я вышла из комнаты, закрыла дверь и осторожно двинулась по коридору, чувствуя, что оставила в комнате какую-то жизненно важную и незаменимую часть себя.
Небо было серым за окнами. Свет, который стекал в коридор, был серым. Даже моя кожа, когда я смотрела руку, на которой я все еще носила кольцо, выглядела болезненно серой.
Но рубин на кольце сиял, как, будто в нем жило огненное сердце. И мое сердце в ответ произвело сильный пульс тепла.
Глава 6.
Соленый привкус моря витал в воздухе задолго до того, как я перешла горный хребет, который скрывал из вида шумный, портовый город Теврос. Под полуденным солнцем сверкала огромная бухта. Доки высились из причала, окруженного изобилием судов, от скромных рыбацких лодок до крупных торговых кораблей, все с ослепительными, белыми парусами.
Я приложила руку к моему скачущему сердцу. На мгновение туман, который омрачил мой разум после ухода от Аркуса, поднялся. Однажды я спросила его, не покажет ли он мне море, желание, что было у меня с детства, когда самое дальний из моих путешествий было в соседнюю деревню. Аркус согласился, но теперь я смотра на все это без него. На чтобы он указал мне, если бы был здесь? Что он мог увидеть, из того что я пропускала?
Даже со скалистыми мысами, выступающими с обеих сторон, огромная масса воды поразила меня. Увидев это, я почувствовала себя ничтожной. Как только я ступлю на борт корабля я стану не больше, чем песчинка на куске коряги, брошенная в это бесконечное, бурлящее и дрейфуешь пространство.
Я вздохнула и продолжила путь по извилистой тропинке. Попытавшись в сотый раз стереть ладонью боль из груди. Было ощущение, что там укоренился шип, немного слева от грудной кости, где мягко и нежно, где он будет гноиться. Каждое слово, которое Аркус сказал мне в последнем разговоре, продолжало повторяться в моей голове, ощущение нашего поцелуя запечатлелось на моих губах и в моей крови. Он сказал, что всегда будет место для меня. Я говорила себе, особенно, когда начинала воображать худшее — что он может вырезать меня из своих воспоминаний, разорвать нити общих переживаний, которые связывали нас, и заморозить те части его сердца, которые он открыл мне, в тот нежный момент на балу.