- Меня все равно мучает совесть, потому что я оставила его одного пьяным, - плакала подвыпившая Анна.
- Ты мне это брось! - Наташа стукнула кулаком по столу, - Бог видит кого забрать! Еще бы чуть чуть и он бы тебя прибил с малявками. Ничего прорвемся!
Анна только всхлипнула в ответ, еле сдерживая слезы. Наталья обняла ее и похлопала по спине.
- У меня их вон семеро бегают, - подбодрила она, - Неужто ты двоих не прокормишь.
Моральная поддержка соседки закончилась как только показалось дно бутылки. Как обычно, она сразу отправилась в свою квартиру к алкоголику мужу. Анне лишь оставалось смотреть во двор, где играли ее девочки, ставшие для нее последней причиной жить. Зарплаты доярки не хватало на нормальное существование и приобретение одежды. Поэтому девочки бегали в обносках других детей. А Анна понемногу забрасывала их, ведь когда она «принимала на грудь», жизнь казалась легче. «Масло в огонь» подливал дед Иван, который ежемесячно присылал письма своей бывшей снохе с пожеланиями скорой смерти и регулярные повестки в суд, поскольку этот монстр хранил уверенность в виновности молодой девушки в гибели его младшего сына.
После признания очередным судом женщины невиновной, она отправила ответное письмо бывшему свекру с угрозой подать встречное заявление за клевету, и нападки прекратились. Дети каждый вечер засыпали голодными или полуголодными, пока соседка Наташа не вычитала где-то, что Анне положена пенсия по потере кормильца. Они вместе собирали необходимые документы для оформления пособий. Вы не представляете какое это счастье в лихие 90-е получить государственную помощь. Постепенно жизнь налаживалась. Довольные дети каждый вечер после сытного ужина засыпали на своих матрасиках. Месяц за месяцем в доме потихоньку появлялись новые вещи для детей и маломальская мебель, купленная с рук. Вроде бы все хорошо, но съедающее и всепоглощающее чувство вины за то, что не смогла спасти супруга, все дальше толкало на край гибели. Поздними вечерами Анна брала любимую гитару погибшего супруга и пела протяжную грустную песню, срывающимся из-за попадающих в горло слез.
В холодном доме я одна...
И тишина моя подруга.
Мне нет покоя, нет и сна...
Ведь нет тебя... Ведь нет друга.
Прошу прости меня, прости!
Что не смогла тебя спасти я!
Вот жизни нить оборвалась
И не поможет даже Ния…
Спустя полтора года…
— Баба! Баба!
По улице в коротеньком платьице бежала маленькая испуганная девочка.
— Баба! Ба-бу-шка! — плакал ребёнок.
— Что случилось? — спросила маленькая толстенькая баба Софа.
— Мама решила полетать!
— Ух ты свят, свят. - задрав подол длинного платья, старушка побежала к своей обезумевшей дочери.
Быстро, насколько ей позволили больные ноги, она поднялась на второй этаж к несостоявшейся ещё пока, слава богу, самоубийце. Рывком открыла дверь и нашла свою дочь пьяной и заплаканной возле окна.
— Что ты творишь? Ты о детях подумала?! — сразу набросилась на неё с воспитательным разговором женщина.
— Мама, откуда? Ты как...? Кто?..- растерялась Анна.
— Настенька за помощью прибежала.
— Что она тебе сказала?
— Что ты полетать хочешь…
— Мама, я ничего не делала… — Анна пыталась понять откуда дочь узнала о её плане самоубийства, - Как она узнала?
— Не суть! Ты что творишь то?! Мы же с твоим отцом не переживем этого. Да и о девочках подумай. Мы же старые, случись че, нам детей не дадут и в детдом отправят!
— Мамочка, я так больше не могу, он ко мне каждую ночь приходит во сне. А Настенька разговаривает с кем-то невидимым и гонит его из дома. Дашенька, моя крошка, ночами не спит и плачет, жар охватывает её каждую полночь и до рассвета не спадает. Говорит, что дядя весь в иглах ей снится, на гитаре играет и с собой зовёт… Мама, Юлиан нас забрать хочет!..
— Не бывать этому! - рявкнула бабка София и потащила дочь с внучками к местной ворожее.
Немного покоя
Дом ворожеи напоминал «избушку на курьих ножках». И такая же бабка, как в сказке, вышла со скрипучего крыльца. Одета она была в тёмно-коричневое платье, серый фартук, тёплый бурей, не смотря на августовскую жару и голова была повязана бордовым платком.