Трудно представить себе более необычную погоню, ибо то была погоня за невидимым.
Доктор Сайленс двигался очень быстро, явно что-то преследуя. Он смотрел прямо перед собой, чуть вверх, и потому все время спотыкался о неровности почвы. Шипение прекратилось. Не было слышно и никаких других звуков, понять, что именно он преследует, не представлялось возможным. Но, подгоняемый смертельным страхом остаться позади и не менее жгучим любопытством, я следовал за доктором по пятам.
В памяти непрошено всплывали безумные легенды, рассказанные полковником; их очевидная нелепость могла бы вызвать смех, если бы не зрелище торопливо шагающего впереди Джона Сайленса. Сосредоточенно занятый своим делом, он внушал мне почтительный трепет. Доктор выглядел беззащитно маленьким среди гигантских скрученных деревьев, но мне было известно величие его целей и знаний, и даже в этой торопливой ходьбе он сохранял свое обычное достоинство. Сознание, что мы играем в странную, исполненную напряжения игру причудливо смешивалось во мне с опасением, что ее развязка будет трагична.
Всецело захваченный своей погоней, доктор, не оборачиваясь, продвигался вперед, а я, тяжело дыша, старался не отставать от него. Складывалось впечатление, будто все это происходит в беспорядочном кошмарном сне. Меня вдруг осенило, что до сих пор мой спокойный, самоуглубленный компаньон скрывал нечто важное, что было известно ему, но неизвестно мне: с того самого момента, как мы вошли в лес, он неустанно наблюдал, выжидал, обдумывал каждый свой поступок. Каким-то невероятным, если не сказать, магическим, напряжением ума он сумел войти в контакт с источником всего происходящего, самой сущностью тайны. Приближалась развязка. Что-то неминуемо должно было случиться, что-то важное, возможно, ужасное. Об этом каждым своим шагом, каждым движением и жестом возвещал быстро шагающий впереди человек – не так ли небо, ветры и обличие земли подсказывают птицам точное время для миграции и предостерегают животных о приближении опасности?
Через несколько мгновений мы достигли подножия холма и вошли в густой, спутанный подлесок, раскинувшийся между нами и залитым солнцем полем. Здесь нас поджидали многочисленные трудности. Приходилось огибать кусты куманики, проползать под низкими ветвями, втискиваться между плотно сомкнувшимися стволами. Однако доктор не проявлял никаких признаков колебания. Он подныривал, перепрыгивал, обегал препятствия, но продолжал идти все в том же направлении, ни разу не сбившись с пути. Дважды я спотыкался и падал и оба раза, поднимаясь, видел перед собой несгибаемого Джона Сайленса: он продолжал бежать, как пес, за своей незримой добычей. А иногда, по-собачьи, делал стойку – не в буквальном, конечно, смысле, а в смысле максимальной внутренней собранности, – и каждый раз я слышал в эти моменты слабое шипение в воздухе перед нами. У доктора был безошибочный инстинкт лозоходца.
Наконец, мне удалось его догнать. Мы стояли на берегу мелкого пруда, упомянутого накануне полковником Рэгги. Пруд был длинный и узкий; в темно-бурой воде смутно отражались деревья. Зеркальную поверхность не искривляла ни одна складка.
– Наблюдайте! – воскликнул доктор. – Он должен пересечь пруд. И при этом непременно выдаст себя. Вода его естественный враг, и мы увидим, куда он направляется.
В самом деле по сверкающей глади пруда быстро потянулся след – похожий на тот, что оставляет после себя водяной паук. Вдоль следа заклубился легкий парок, и я тут же почувствовал запах горения.
Джон Сайленс метнул на меня взгляд, подобный вспышке молнии. Я почувствовал дрожь во всем теле.
– Быстрее! – возбужденно крикнул доктор. – Мы должны обежать пруд, чтобы найти его след. Он направляется к дому.
Меня поразила прозвучавшая в его голосе тревога. Я уверенно пробежал по скользкому берегу и нырнул вслед за доктором в море кустов и деревьев. Темень здесь стояла такая, что прошло некоторое время, прежде чем мы увидели первые пунктиры солнечного света. Доктор бежал теперь зигзагами. Объект его преследования вилял из стороны в сторону, но как мне показалось, двигался медленнее, чем прежде.
– Быстрее! – поторапливал доктор. – Мы можем потерять его след на свету.
Я все еще ничего не видел, ничего не слышал и не различал никаких следов, но доктор Сайленс, направляемый поистине безошибочным чутьем, не делал ни одного лишнего движения; для меня до сих пор остается загадкой, каким образом мы не врезались ни в одно дерево. Через мгновение мы уже были на опушке леса, перед нами раскинулось открытое поле.