— Оля, возьми-ка ее. Мне надо позвонить. Где тут телефон?
Роман Цейтлин с первых же слов обрадовал его, сказав, что заседание комиссии прошло спокойно, присутствовали генералы Оой и Такаянаги, договорились сегодня подписать соглашение. Японцы почему-то придают этой процедуре чрезвычайное значение: из Японии специально приезжает видный дипломат Мацудайра.
— Вы дали заверение, что Советская власть на Дальнем Востоке не будет установлена? Что вся власть как была, так и останется у областной управы?
— Конечно.
— А этого дипломата видели?
— Еще нет. Но сегодня обязательно увижу. По-моему, Сергей Георгиевич, все идет, как надо. Подписывая соглашение, мы выбиваем у них из рук последний козырь. Поводов для военного конфликта больше нет.
— А вы в окно смотрели? Гляньте на Тигровую гору.
В голосе Цейтлина послышалось недоумение, растерянность.
— Что за черт? Они что, с ума сошли? Когда успели? Зачем? Главное — накануне подписания… Ничего не понимаю!
— Ладно, увидимся на заседании Совета.
— Мне только что звонил Дядя Володя. Сегодня ваша речь. Старик очень волнуется. Он уверяет, что мы накануне страшных событий.
— Я с ним согласен. До свидания. Мне кое-что нужно подработать.
Присев к столу, Лазо принялся спешно просматривать листочки с записями.
— Оля, карандаш, пожалуйста!
Мелким бисерным почерком вписал несколько строк, подумал и решительно вычеркнул целый кусок.
— Понимаешь, сегодня надо обязательно вспомнить Костю Суханова. Самый подходящий момент…
— Взгляни, как ребенок на тебя смотрит. Обрати внимание: она уже стоять умеет.
Вцепившись ручонками в перильца, Адочка делала усилия, чтобы не свалиться. Разглядывая отца, она склоняла голову то на одну сторону, то на другую. Порывисто вскочив, Сергей схватил девочку, высоко подкинул, закружился с ней по комнате.
— Вот переберемся в Хабаровск и в первый же день — клянусь! — махнем на Амур… Одни, совсем одни… солнышко, песок… чудо!
Ольга подобрала разлетевшиеся листочки, стала складывать.
— Я сам, я сам, — остановил ее Сергей. — Там тебе не разобраться. Писал всю ночь, а чего-то самого главного, мне кажется, так и не ухватил. И о том надо бы сказать, и о другом…
В последние дни он ее извел такими разговорами. Часто вспоминал партийную конференцию в бане. Тогда все мечтали о счастливом дне, когда соберутся открыто, празднично, как победители. Долгожданный день настал, однако праздник омрачался ожиданием большой войны. Теперь в этом не было никакого сомнения. В преддверии близких кровавых событий он и подготовил свою речь. Сегодня он выйдет на трибуну и обратится не только к депутатам, но и ко всему населению Приморья…
Первое заседание Владивостокского Совета проходило в Народном доме. С утра над зданием развевался на ветру красный флаг. Возле подъезда толпа: солдатские папахи, партизанские треухи, картузы. Многие пришли с винтовками, перепоясанные патронташами.
Пробираясь к боковому входу, Лазо услышал, как его окликнули. Он оглянулся: Зоя Секретарева, сотрудница газеты.
— Сергей Георгиевич, я буду записывать вашу речь. Но если вдруг… ну, что-то там…
— Хорошо, Зоя. Я дам вам свои записи. Номер уже готов?
— Да. Осталась только ваша речь. Выпустим немедленно.
Она с беспокойством оглянулась, склонилась ближе:
— Сергей Георгиевич, сейчас соседка прибежала! Говорит: все жители-японцы получили карабины. В Корейской слободке паника…
Ничего не отвечая, Лазо посмотрел на бело-красное полотнище, нахально занявшее Тигровую гору, на стены Народного дома, исклеванные пулями: следы январских боев с охраной генерала Розанова. Мелькнула мысль: где-то он теперь, генерал…
— И еще, Сергей Георгиевич. Сегодня, ну вот прямо сейчас, на вокзале японцы застрелили какого-то человека. Придрались: на шапке красная звезда.
— Зоя, вы о приезде дипломата знаете?
— Цейтлин мне сказал. Но я сейчас говорила с Губельманом. Он уверен, что дипломат приехал для отвода глаз.
— Досадно, если так… Ну, извините, мне надо идти.
Лазо ушел за кулисы, Зоя отправилась в зал, там весь первый ряд был оставлен для газетчиков.
С пустой сцены приятно тянуло холодком, свежестью улицы. Зал был битком набит: наплыв народа был невиданный. Совет собирался на свое первое заседание под жерлами орудий японских броненосцев, по улицам без конца маршировали солдаты в белых обмотках и собачьих шапках. Слухи громоздились один нелепее другого. Поговаривали, что специально на заседание Совета из Японии на быстроходном миноносце прибыла какая-то чрезвычайно важная персона, чуть ли не член императорской семьи. Балкон, боковые ложи ломились от нарядных дам.