— Да ладно, не так уж и плохо нам приходится, — признался Стив О’Лири, когда, включив двигатели дальнего полета, можно было отдохнуть. Они находились в сферическом помещении, которое служило одновременно кабиной пилота, жилым помещением и комнатой отдыха. — Месяц на инструктаж, максимум два месяца — на полет туда и обратно, месяц — на обследование планеты. Если все идет удачно, на выполнение задачи уходит не больше четырех месяцев, а после этого — тридцатидневный отпуск, не считая времени на лечение. Платят нам хорошо, и женщины нас любят: чего еще человеку надо?
— И потом, — Луц энергично подался вперед, явно довольный тем, что настроение его коллеги изменилось. — Потом, это же по-настоящему почетно — стать первым человеком, ступившим на землю планеты, первым, кто опишет этот новый мир, первым…
— Кого этот край достанет, — коротко резюмировал О’Лири. — Первые люди на новых планетах — хм! Первые покойники!
Вик Карлтон откинулся на своем пластиковом кресле и усмехнулся:
— Стив, тебя что, комиссар затолкал в корабль силой? Тебя же никто не заставлял лететь; ты мог отказаться.
— Отказаться? Когда мне осталось всего пять месяцев до категории А, удвоенного оклада и повышенной пенсии? Да мне и никогда не хватит здравого смысла выйти в отставку: первый О’Лири был тупоголовым романтиком, а по мужской линии наш род не прерывался. Одного из моих предков разорвало на части в стратосфере, в те времена, когда хотели полететь на Луну с помощью жидкого кислорода; другой сто пятьдесят лет назад был штурманом Второй Венерианской экспедиции, — той самой, которая упала на Солнце. Наука совершенствуется, появляются новые изобретения, но О’Лири всегда будут совать голову в петлю. Аминь.
Все посмеялись над этими мрачными примерами, а Луц сказал:
— Хоть бы все мои задания были такими, как это! Мы летим к желтой звезде типа G, как раз как наше Солнце, а планета…
— Планета только на три десятых процента отличается от земного стандарта! — перебил его разведчик из когорты В, настроение которого опять поменялось. — Я-то знаю. Я уже рассказывал тем ребятам в Сандсторме. Знаешь, малый, эта планета и звезда находятся возле черной дыры в созвездии Лебедя, — понял, что это значит? В этом районе нет ни одной разведанной планеты, не говоря уже о заселенных. Все, что известно о Дыре в созвездии Лебедя, — только предположения.
Спроси любого ученого, отчего в этом районе так мало солнц, почему вещество ведет себя не так, как везде, что могло случиться с той картографической экспедицией, которая там пропала пять или шесть лет назад, и он попросит не беспокоить его понапрасну. Одно утешение: если мы не вернемся, туда наверняка снарядят полномасштабную экспедицию для расследования. Это бодрит, верно, Вик?
Карлтон пожал плечами и снова уткнулся в книгу. Он не мог решить, что же хуже — неискушенность и неловкость желторотого Луца или черный юмор его старшего сослуживца, который так легко становился горьким лекарством от нескрываемого страха. «Ради такого задания, — подумал он, — можно было бы вернуться к старому правилу разведчиков, которое давало командиру право самому набирать экипаж».
Хотя кого бы он мог выбрать, будь на то его воля? Такого, как Барни Ливеррайт, который погиб шесть месяцев назад возле Вирго — покладистого и исполнительного разведчика из когорты В? А из когорты С — кого-нибудь такого же энергичного и жизнерадостного, как Хойги Стэнтон, который до сих пор умирает на Ганимеде, в палате, куда не осмеливаются заходить даже врачи — они боятся вируса, от которого не спасут ни иммунизация, ни защитная одежда?
Нет, ему досталось то, что было — те, кто был в наличии, кто еще жив. Даже в полет к Дыре в созвездии Лебедя командир берет тех, кого назначили, и, — так думал Вик, наблюдая за ними, а корабельный хронометр отмечал, сколько прошло недель, ибо только он мог различить время в кромешной тьме гиперпространства, — и в общем-то ему досталась не такая плохая команда.
При тесном общении становились заметнее те черты, которые он знал за ними раньше. Трое мужчин сблизились и, несмотря на тесноту помещения и естественное раздражение, вызванное однообразием их ежедневных обязанностей, чувствовали, что их дружба крепнет.