За первый — в район Велижа — он был награжден орденом Красного Знамени. В его наградном листе записано:
«Товарищ Корытов А. Г. смелый, инициативный воин, лучший разведчик отряда. Где была опасность, туда посылало командование Корытова и не было случаев невыполнения боевой задачи. В засаде 1 октября уничтожил четырех гитлеровцев. Даже раненым остался в строю и огнем из ручного пулемета прикрыл отход своих товарищей».
На этом записки командира отряда обрывались. А жаль… Хотелось бы узнать также мнение Шевченко о других командирах и бойцах. Огнивцеву иногда казалось, будто командир глубоко не вникает в их жизнь, что он всецело поглощен только боевыми делами. А вот записки говорят о другом. И надо же, что за человек! Нет, чтобы отдохнуть, так решил оставить преемнику хотя бы некоторые свои соображения о людях отряда.
40. МАХОРКИН НА КРАСНОКАЗАРМЕННОЙ
Более двух недель находились бойцы отряда на Красноказарменной. После отъезда капитана Шевченко отрядом теперь командовал бывший взводный старший лейтенант Алексеев, получивший это назначение по рекомендации Шевченко и Огнивцева. И уже его первые шаги в новом качестве свидетельствовали, что этот выбор не был ошибочным.
А Огнивцев, как и прежде, жил жизнью отряда, помогал новому командиру в боевом сколачивании воинского коллектива, пополнившегося новыми командирами и бойцами.
В те же дни штаб фронта ознакомил Алексеева и Огнивцева с наметками нового рейда отряда в тыл врага. Ему предстояло через несколько дней перейти линию фронта и действовать в брянских лесах юго-западнее Сухиничей.
Был первый воскресный день нового, сорок второго года. Командир с начальником штаба занимались оформлением документов на получение оружия, боеприпасов, взрывчатки, продовольствия и медикаментов. А комиссар, закончив беседу с коммунистами о предстоящих боевых делах, оставшись один в комнате, развернул на столе топографическую карту — двухсотку — и принялся изучать по ней районы предстоящих действий отряда.
В дверь постучали и тут же в комнату буквально ввалилась группа взбудораженных бойцов:
— Необычное событие в отряде, товарищ комиссар! Просто беда! Невосполнимая потеря! — посыпались голоса.
Огнивцев бросил на карту карандаш:
— Что случилось? С чего переполох?
— Махоркин от нас уходит.
— Ма-хор-кин! Куда уходит? Он же в госпитале.
— Угробили самого меткого стрелка! Неправильно его лечили в госпитале, — сказал Сандыбаев. — Ай-я-яй, какой ошибка допустили. Лучше б его Увакин тут, в санитарной части, лечил.
Огнивцев остановил бойцов:
— Кого угробили? Кто, куда уходит? Какая потеря?.. Ничего не понимаю. А ну-ка доложите по форме!
— Есть доложить по форме, — вытянулся Хохлов, на груди которого алел новенький орден. — Докладываю, товарищ комиссар. Рядовой Махоркин, находившийся на излечении в госпитале, по чистой комиссован и убывает в подмосковное Теплово!
— Куда, куда? — переспросил комиссар.
— Так что в известную нам деревушку, где добрые старушки нас тепло угощали, а рядового Махоркина напрочь околдовали! — не удержался в рамках служебного тона Хохлов.
— Вот теперь все понимаю, — с сожалением сказал Огнивцев, разделяя чувства бойцов. — А где же сам Махоркин?
— У ворот казармы он. Собрался к вам да Марина ни на шаг его не отпускает. Наверное, боится, как бы не убежал, — хохотнул Хохлов. — А может, сам боится, как бы ее у него не увели. Уж больно хороша!
— Кончайте треп, — сухо сказал комиссар. — А Махоркина с его девушкой проведите ко мне. Я позвоню дежурному по части, чтобы их пропустили.
Не прошло и десяти минут как Махоркин с Мариной и их сопровождающие оказались в комнате Огнивцева. На лице девушки, укутанной в белый пуховый платок, горел румянец, радостно блестели глаза. Гораздо хуже выглядел Махоркин. Бледность впалых щек, преждевременные морщины на лбу, тяжелая неуверенная походка — все свидетельствовало о том, что он еще далеко не оправился от тяжелого ранения.
Увидев Огнивцева, Махоркин вскинул руку к ушанке:
— Товарищ комиссар! Представляюсь по поводу… — в глазах его блеснули слезинки, — по горькому поводу, товарищ комиссар. Как ни просил, ни умолял… Комиссовали. Нельзя, говорят, вам в строю. Может шок какой-то случиться. Со временем, может, и пройдет, а пока…
Комиссар вышел из-за стола, обнял бойца, пожал руку девушки и как мог бодрее заговорил:
— Что ж ты загрустил, воин? Рано сам себя списываешь в отставку. Ну ранен, ну пока не пускают на фронт… Экая беда! Дело солдатское. Подлечишься — отойдешь помаленьку. Всего и делов. Война не завтра кончается. Ты еще к нам вернешься, повоюем еще вместе… А пока отдыхай.