— И долго мы будем в этих лесах? — спросил комиссар.
— Это уж как получится, по ходу дела. Главное — незамедлительно приступить к выполнению боевой задачи.
— Вполне разделяю твое мнение, — сказал Огнивцев. — Да и нашим бойцам не терпится, вперед рвутся, хотят быстрее с боями по тылам противника пройти, напустить страху на фашистов. И еще, — комиссар улыбнулся, вспомнив просьбу члена Военного совета фронта, — может быть, удастся захватить в плен генерала. Это действительно был бы шок для гитлеровцев.
— Все верно, комиссар, я все помню. Так и будем действовать. А пока главное для нас — незамедлительно приступить к выполнению боевой задачи. Пойдем-ка проветримся, да посты заодно проверим. Ночь-то больно тревожная.
И точно, ночь действительно была неспокойной, словно предвещающей неведомую беду. Разбушевавшийся ветер то гулко ревел, бросая могучие заряды снега, то срывался на свист, метя лютую, завивающуюся в жгуты поземку. Глухо шумел лес. Деревья раскачивались под порывами урагана, словно отмахиваясь от его упругих ударов. Временами слышался треск поваленных стволов.
— Да, погодка — не приведи господь, — поворачиваясь спиной к ветру, прокричал комиссар командиру.
— И не говори, аж жуть берет…
— Стой, кто идет? Стой, стрелять буду! — раздался отчаянный крик часового, видимо, не замечавшего в снежной круговерти приближение к посту людей.
— Отставить, — резко крикнул капитан Шевченко и спокойнее добавил: — Раньше окликать надо было…
— Как дела? — подходя к часовому, спросил Огнивцев. — Как настроение?
— Все вроде в порядке, — ответил боец, — только за метелью не видно ни шута. — И добавил понуро, словно подслушав слова Огнивцева: — Погодка-то разгулялась, аж жуть берет…
— С чего бы это? — подчеркнуто бодрым тоном удивленно спросил комиссар. — В самый раз погодка, будто по заказу. Нам чем она хуже — тем лучше. Это немец сейчас сидит где-нибудь в чужой хате и трясется от страха. Он небось в своей Германии такого отродясь не видал. Пусть его жуть и берет. А мы люди привычные, мы у себя дома.
— Это точно, — повеселевшим голосом проговорил часовой. — Только…
— Никаких «только», — отрезал комиссар. — Продолжать службу и не зевать!
— Есть — не зевать! — весело ответил боец.
— Который теперь час? — пересиливая вой ветра, прокричал командир.
— Пятый пошел, — ответил Огнивцев.
— Пару часов вздремнем. Утро вечера мудренее. И начнем действовать.
6. ПЕРВАЯ ОСТАНОВКА
Местом расположения отряда на ближайшие два дня был выбран лесной массив в десяти километрах северо-восточнее Новопетровского, недалеко от дома лесника. Здесь было решено на скорую руку построить зимний лагерь: соорудить шалаши из хвойных веток на 8—10 человек каждый, в них отрыть ямы, где и в светлое, и в темное время суток можно было бы развести костры.
Костры, костры солдатские… Пожалуй, нет на земле никого более влюбленного в костры, чем русский человек. И это, видимо, потому, что никому другому не довелось провести столько дней и ночей у живого огня под открытым небом. В глухомани зарослей и буреломов отвоевывал он метр за метром для пашни и огородов, прокладывал тропы и дороги. Топором и мотыгой корчевал делянки. Под дым костров русский мужик пахал и сеял, валил лес на срубы, слушал в ночном у костров сказки, спасался от стужи.
Вот и теперь в морозном, снежном Подмосковье загорятся костры в шалашах. Они согреют бойцов. Помогут им восстановить силы, чтобы на другой день сразиться с врагом…
Домик лесника оставался запасным местом отдыха и временным лазаретом для раненых, которые непременно появятся после завтрашнего боя. Здесь же было решено готовить горячую пищу для отряда.
Старик-лесник Иван Кузьмич Мельников и его жена Пелагея Ивановна оказались доброжелательными людьми. Они охотно снабдили разведчиков необходимыми инструментами для устройства зимнего лагеря — двумя пилами, тремя топорами, несколькими лопатами, настояли на том, чтобы старшина Кожевников взял три мешка картошки, здоровенную связку лука, стали выпекать лепешки из своих скудных запасов муки. Кроме того, Иван Кузьмич сообщил командованию немало ценных сведений о размещении немецких гарнизонов в ближайших селах, рассказал о заветных лесных тропах, наверняка неведомых противнику.
— Золото, а не дед, — сказал, как припечатал, рядовой Хохлов, — и бабка ему под стать.