— Соответствует ли найденная в вашем портфеле схема расположения и охраны склада реальности?
— Да. Она составлена три дня тому назад.
— Численность охраны и ее вооружение?
— Территория склада охраняется караулом в пятнадцать человек: два поста на территории склада, один у входа в караульное помещение. Для наблюдения оборудованы две вышки, но часовые из-за холода ими пользуются редко, больше находятся внизу и патрулируют. Начальником караула назначается фельдфебель.
— Время смены часовых? Система проверки несения службы?
— Часовые меняются через каждый час. Начальник караула обязан проверять несение службы два раза ночью и один раз днем. Один раз в сутки, как правило ночью, несение службы проверяется офицерами. Поскольку со стороны русских не было никаких попыток нарушить нормальную работу склада, бдительность охраны и солдат, обслуживающих наш склад, невысока…
Шевченко наклонился к сидящему рядом комиссару и шепнул ему на ухо:
— Наверное, хватит. Времени у нас немного. Надо еще обмозговать с командирами взводов завтрашние действия, — и, увидев согласный кивок Огнивцева, приказал увести пленного, строго сказав вслед: — Хохлов, смотри мне, без фокусов и самоуправства.
— Есть, без фокусов, — с грустью ответил боец.
Огнивцев встал, прошелся по комнате, подошел к командиру:
— Видел, Александр Иосифович, «арийского гуся»? Пока все было хорошо: немецкие войска наступали на Москву, они спокойно сидели в тылах, грабили, убивали, были довольны жизнью и лихо кричали: «Хайль Гитлер!», «Великая Германия!», «Капут Москва!», «Человечество — это немецкая раса!..» А как только попали в трудное положение и приходится отвечать за свои злодеяния, становятся трусливыми, беспомощными, жалкими и готовы ради спасения своей шкуры пожертвовать всем, в том числе и Гитлером. Наглядный пример — Шмитке. Мразь какая!
— Да, комиссар… Их идеология держится лишь на силе. Ведь оболванивание немецкого народа, особенно фашистской военщины, привыкшей к безнаказанному захвату чужих земель, проводилось под гром барабанов и звуки фанфар. А получили в России по морде, кое-что стали понимать. Конечно, это только начало…
8. СЕРДЕЧНАЯ БОЛЬ
Чутким сном спали бойцы в доме лесника. Командир прикорнул за столом, уронив голову на сложенные руки. А комиссару не спалось, хотя устал он не меньше других. Уже в который раз будоражили его раздумья о Москве. Огнивцев хорошо помнил выступление А. С. Щербакова на собрании партийного актива Москвы 13 октября, в котором тот сообщал, что за истекшую неделю военное положение страны ухудшилось:
«Несмотря на ожесточенное сопротивление, нашим войскам приходится отступать… Бои приблизились к границам нашей области. Не будем закрывать глаза — над Москвой нависла угроза».
Комиссар читал, перечитывал и даже некоторые места из передовой статьи «Правды» от 20 октября записал себе в блокнот. В том числе и вот это, к примеру, тревожное, суровое, по-большевистски правдивое:
«Ценой любых усилий мы должны сорвать планы гитлеровцев. Против Москвы враг бросил большое количество мотомеханизированных частей, особенно танков…
В создавшейся сложной и тревожной обстановке мы должны соблюдать величайшую организованность, проявлять железную дисциплину и нерушимую сплоченность».
Передовая заканчивалась словами:
«Над Москвой нависла угроза. Отстоим родную Москву!»
Общаясь с командирами и политработниками различных рангов в политуправлении и штабе фронта до перехода в тыл врага, Огнивцев знал о положении дел под Москвой многое, но, разумеется, не все. Конечно же, он не мог да и не должен был знать, какими резервами располагают наши войска и противник, сколько брошено в бой за Москву, каков замысел сторон. Но он ощущал, видел, что битва идет грандиозная. Он узнает лишь позже из сообщения Советского Информбюро от 12 декабря о том, что только против правого фланга Западного фронта на Клинско-Солнечногорско-Дмитровском направлении были сосредоточены танковые группы генералов Гоота и Хюпнера в составе семи танковых, двух мотопехотных и трех пехотных дивизий.
И уже после войны станет известно, что после провала авантюристического замысла прорваться к Москве через Смоленск с ходу, руководство вермахта разработало план нового наступления на Москву, получивший кодовое название «Тайфун». Осуществление его возлагалось на группу армий «Центр», усиленную за счет переброски войск с других направлений.