Молли инстинктивно рванулась, чтобы помешать ему, но Алекс опередил ее, смяв листы в кулаке. Потеряв равновесие, девушка оступилась и, падая, испуганно вскрикнула. Он выпустил измятые листы и подхватил ее.
— Отпустите меня. Немедленно, — потребовала она, молотя своими маленькими кулачками по крепкой, как стена, мужской груди и не задумываясь о том, что без этой могучей поддержки просто лежала бы сейчас на полу у его ног.
Но, похоже, тело Молли совершенно не поддерживало эти слова. Какая-то странная слабость охватила ее. Она не могла припомнить, чтобы когда-нибудь в жизни испытывала нечто подобное.
Крайне легкомысленно поддаваться подобным ощущениям и позволять своему телу реагировать таким ужасным образом, сурово сказала она себе. В конце концов, это всего лишь мужчина.
— Немедленно отпустите меня. Я вас ненавижу, — воскликнула Молли. Она хотела дать понять, что ставшая уже явной дрожь ее тела означает гнев и ничего больше, — на случай, если он посмел предположить другое…
— Я вас тоже, — сквозь зубы пробормотал Алекс.
Так почему же, только что явно и открыто выразив взаимную неприязнь, они сжимают друг друга в объятиях и целуются, как пара влюбленных, которые не виделись целую вечность?
3
Молли не знала ответа. Она понимала только то, что эти ненасытные поцелуи еще сильнее разжигают кипящий у нее внутри огонь.
Она никогда не предполагала, что может испытывать к кому-нибудь такое безумное желание.
Если я сию же минуту не возьму себя в руки, то еще немного, и начну сама срывать с него одежду, сказала себе Молли.
Что с ней происходит? Как ему удается мгновенно довести ее до такого состояния? Пробудить в ней такой жар… Это не любовь и не примитивное физическое влечение. Этому нет названия…
Молли поняла, что столкнулась с чем-то взрывоопасным… Рискованным… Голодная, алчущая, ноющая страсть мучительной судорогой скрутила ее тело, когда она резко оттолкнула его прочь, чтобы через мгновение притянуть еще ближе, жадно впиваясь в его рот, охватывая губами горячий твердый язык.
Она ощущала его возбуждение, и ее тело жарко пульсировало в ответ. Лихорадочные видения проносились в мозгу Молли… Видения, в которых она и Алекс страстно переплетались нагими телами и… Она почувствовала, как отвердели ее соски, проступая сквозь ткань блузки, и снова жадно впилась в его рот. Он застонал в ответ и начал лихорадочно мять и тискать ее податливое тело, охватывая ладонями груди и сжимая их с такой силой, что Молли чуть не задохнулась.
Нестерпимое желание захлестнуло ее. Ответная дрожь пробежала по телу Алекса, у него вырвался низкий глухой звук, похожий на рычание, и их губы снова жарко слились.
И вдруг он резко и решительно отстранился.
Молли инстинктивно воспротивилась. Она была так возбуждена, что не могла выпустить его из объятий.
Но тут, к счастью, разум вернулся к ней, заставив стряхнуть руки, все еще сжимающие ее плечи, и гневно произнести хриплым, срывающимся голосом:
— Как вы посмели?!
На глаза ей попалась корзинка с персиками, которую принес с собой Алекс. Она с радостью ухватилась за предмет, на который можно было переключить внимание.
— Откуда это взялось? — агрессивно спросила она.
— Я принес, — резко ответил Алекс. — Это из нашей домашней оранжереи.
Он тоже злился на себя, силясь понять, что заставило его вести себя таким образом. В тридцать лет пора бы научиться контролировать свои эмоции, говорил себе Алекс. Но то, что он испытывал, держа Молли в объятиях, было сильнее, гораздо сильнее, чем примитивное влечение к хорошенькой женщине.
Он видел, что она тоже оказалась захвачена врасплох, как бы ни пыталась скрыть это. И, видимо, тоже была не в состоянии контролировать себя.
Только этого мне сейчас не хватает, сердито подумал Алекс. И без того проблем более чем достаточно.
— Оранжерея? — язвительно переспросила Молли. — И сколько же несчастных вам пришлось выкинуть из их домов, чтобы содержать подобную роскошь, хотела бы я знать? Это гнилые персики — гнилые, потому что они выращены на людском горе, — с пафосом заявила она, гордо откидывая голову. — Все это описано в моей статье. Люди, подобные вам…
— Вы не сможете опубликовать это, — начал Алекс.
Он хотел объяснить, что она ошибается, что ее поднимут на смех…
Но Молли перебила его:
— Меня вы не запугаете.
Он собирался сказать, что вовсе не думал никого запугивать, что всегда уважал взгляды и чувства других людей, но вместо этого, к собственному изумлению, угрожающе прорычал: