- Трут есть?
Митя не ответил.
Сеня достал из мешка тряпку, но она оказалась сырой, искорки огнива не могли ее разжечь.
Сумерки быстро сгущались. Митю проняла дрожь, одежда его до самого пояса была мокрой.
Выстрелы в лишайник не дали желаемого результата. Тратить заряды было бесполезно.
- Попробуем еще высечь. Разбери один патрон: пыжи должны быть сухими.
Дробь из патрона высыпалась на снег. Пыжи действительно оказались сухими.
- Дай сюда.
Искры от ударов огнивом о кремень в темноте казались более яркими.
- Тут стоит береза. Надери бересты. Расщепи её…
Стальным огнивом больно ударило по пальцу. Но это пустяки. Сеня все яростнее продолжал высекать огонь. Вдруг он подул на пыжи.
- Митя, бересту мне сюда!..
Митя бросился к Сене, в руках которого тлела пакля.
- Поднеси ближе… Вот так!
Береста стала коробиться. Сеня продолжал дуть в тлеющую паклю, пока, наконец, не выскочило из нее маленькое пламя и не зажгло бересту.
- Более крупную, Митя!.. Давай скорее!..
Вспыхнула и эта береста, запылали щепки, клубочком взвился дымок.
- Есть огонь! закричал Сеня. Теперь мы с тобой, знаешь, какой костер разведем небу будет жарко!
Митя быстро натаскал сучья, мелкие ветки, лишайник. Костер рос на глазах. Пламя лизнуло пень, кругом стало светло, и только тогда юноши заметили, что совсем стемнело.
Они принялись валить сухое дерево. Зазвенели топоры, работа согрела обоих. Затем дерево дрогнуло и с гулом повалилось.
Приготовили два коротких бревна. Комлевое было очень тяжелое, его так и оставили на месте.
- Оно будет вместо нижнего бревна нодьи,- говорил Сеня.- Такое же бревно положим сверху, укрепим кольями, чтобы не свалилось, и между бревнами разведем огонь.
И вот охотничий ночлег готов! Вовсю горит нодья. Вместо постели разостланы пихтовые ветки -самые мягкие, самые душистые. Подвешенные на палках сушились дорожные мешки. Сами же охотники стали поворачиваться к огню то одним, то другим боком. Одежда на них тоже задымилась легоньким паром.
- Нодья удобнее всякого костра. Разведешь и до самого утра горит.
- Хорошая вещь, соглашается Митя.
И потому, что у юных охотников большая удача - поймали куницу и сумели благополучно выйти из трудного положения, ведь перед ними была опасность замерзнуть на островке неизвестного болота, наши молодые друзья чувствовали себя совершенно взрослыми людьми. Хотелось разговаривать, вспоминать, рассуждать.
- Для человека огонь, это, брат, большое дело, начал Сеня.- Что бы мы стали делать без костра!
- А помнишь греческий миф о Прометее, который похитил у Зевса огонь и научил людей пользоваться им. За это Зевс-громовержец приковал Прометея цепями к скале, чтобы хищные птицы заживо клевали его.
- Да, задумчиво сказал Митя. А если говорить об огниве и кремне, то, я думаю, что нашим прадедам они достались труднее, чем, скажем, изобретение электролампочки.
- Все идет от простого к сложному, вспомнив слова своего учителя, сказал Сеня,- Что значит в наш век огниво и кремень? Но в жизни иногда могут пригодиться и они. Или нодья… А вот, пожалуйста! В тех условиях, в каких мы очутились сегодня, лучшего не придумаешь.
Митя вдруг неожиданно рассмеялся.
- Ты, конечно, читал сказку Салтыкова-Щедрина о том, как один мужик двух генералов прокормил?..
Но так же неожиданно и совсем близко рассмеялся кто-то чужой и невидимый. Даже Буско поднял голову и прислушался. Охотники недоумевающе посмотрели сначала друг на друга и потом в сторону лесе, который при свете костра казался сказочным: в одном месте он сверкал золотом, в другом смотрел притаившимся зверем, а в третьем - стоял темной стеной.
- Наверное эхо. Кроме нас с тобой, здесь никого быть не может. Мы, товарищ Кушманов, знаешь, куда попали?..
Вспомнилось все сразу недобрая слава Огненного болота и бегущий по снегу босой Петр…
- Мы с тобой, друг ты мой, очутились на Огненном болоте!
- На Огненном болоте?..- Митя вздрогнул и весь как-то съежился.
- Коли так, то посмотрим, осталась ли тут нечистая сила?!
Митя нарочно громко захохотал, чтобы снова услышать эхо, но эхо не откликнулось. Только лес как будто начал шептаться, да в свете костра еще быстрее заплясали снежинки.
- Начинается пурга.
- Да. Кажется, начинается.
Разговор прервался. Сеня принялся снимать шкурки с тех двух белок, которых добыли до того, как увидели следы куницы. Митя вспомнил о промокших спичках, и от этого стало еще более не по себе. Он теперь ругал себя за то, что до сих пор не рассказал об этом Сене. «Так можно утаить и большее,- думал он.- Так можно оказаться самым плохим человеком».