Выбрать главу

Ветер стал понемногу ослабевать. Друзья заметили это уже во время ужина. Они сидели под навесом. На столе дымился суп из рябчика. ~

- Кажется, теплее становится.

- Это тебя, Митя, суп согрел. Меня тоже холод начинал пробирать, а теперь чувствую кругом согревается.

Молодые охотники ели с большим аппетитом.

Сеня Майбыров был немного поэтом. У него полная тетрадь собственных стихов, некоторые из них даже помещены в школьном рукописном журнале.

Сеня вдруг призадумался. Его лицо, освещенное пламенем костра, было возбуждено. В нем теперь бушевало такое сильное чувство, что для выражения его нужны были какие-то другие, необыденные слова. И он отыскал их в стихах Пушкина:

О, если б голос мой умел сердца тревожить!

Митя смотрел на Сеню, затаив дыхание. Он, конечно, и раньше знал о том, что Сеня пишет стихи, но об этой заветной мечте своего друга - быть хорошим поэтом Митя не знал.

Сеня пристально посмотрел в лицо товарищу и как бы опомнился.

- Ты вот что, сказал он ему, об этом никому. Хвастать еще рано.

Банька согрелась быстро, и когда юноши зашли в неё, их окутало сухим и приятным теплом. Света лучины было достаточно, чтобы раздеться и постелить одежду на полок.

- Все снимай, Митя, все. В одной рубашке останься.

- Неужели в одной рубашке можно будет спать?.. А я думал придется всю ночь мучиться.

- Не надо так плохо думать о наших предках. Они, конечно, были темными, но соображать умели.

- Честно говоря, об этом я не думал… Когда топилась каменка, было так дымно…

Сеня растянулся на своем сукмане..

Митя тоже лег на свой ватник.

- Очень жаль,- сказал он, что с нами нет деда. Он бы нам рассказал о чем-нибудь. . И тут же спросил, глядя на догорающую лучину:- Новую зажечь?

- Не надо.

Лучина была воткнута между камнями в передней части каменки. Сеня смотрел, как торопливо пожирал ее огонек, как затем замигал он между камнями, оставив раскаленный уголек, и как уголек этот, постепенно тускнея, продолжал освещать глянцево-черные стены.

В темноте еще больше чувствовалось тепло. Оно окутывало усталые руки, ноги и все тело так нежно и легко, будто кто-то невидимый опускал над юношей теплое одеяло. Шум леса проникал сюда приглушенно и, казалось, где-то далеко стоит старая мельница и через ее плотину монотонно падает вода.

- Знаешь что, Сеня,- нарушил молчание Митя, к рисункам, которые я буду помещать в школьной стенгазете и в нашем рукописном журнале, ты будешь писать стихи. Согласен?

- Это можно,- согласился Сеня.- А теперь будем спать.

- Не возражаю, - Митя повернулся на живот, но через минутку приподнял голову,- Хорошо бы попасть завтра к Огненному болоту.

Сеня не ответил, и Митя замолчал. А уж через минуту дыхание Мити стало ровней и спокойней. Сеня ощущал, как друг его постепенно засыпает, как все сильнее прижимается он к полоку. Кажущийся шум плотины стал отдаляться.

«Вот так и жили наши деды и прадеды: днем охотились, а ночью спали. А придут домой - то же самое»,- уже сквозь сон как будто услышал Сеня. Почему же только услышал?.. Дед Матвей сам здесь. Он сидит возле каменки в одной рубашке и курит трубку.

«Годы чередовались годами, века - веками, немногое менялось в жизни охотников».

Повествование деда ровное, в его старческом голосе слышен шум леса и журчанье ручья, будто устами старого охотника разговаривает сама тайга.

«Скажи, дедусь,- спрашивает Сеня,- что они знали?»

«Знали все, что нужно было знать простому охотнику. Умели читать грамоту леса, мастерски делали ловушки на зверей и дичь, искусно промышляли. Этим заработком погашали долги купцу и кулакам, этим же платили налоги, а что оставалось, несли в кабак».

«И это все?»

«Почему же все. Надеялись на лучшие времена, верили и ждали…»

Дед вдруг рассмеялся:

«Чудак ты, чудак!.. Хочешь спросить, почему раньше охотников не избирали в депутаты, почему они знали только грамоту леса, а не смотрели кинокартины, спектакли, не освещали дома электрическим светом?.. В чьих же руках власть была?.. Чудак ты, чудак?..»

Кто-то потрогал двери баньки. Дед Матвей куда-то исчез. Сеня проснулся. Это Буско просился к своим молодым хозяевам. Сеня послушал лай собаки, встал и открыл двери.

На улице ветер совсем стих. Из темноты густо падали хлопья первого снега.

ПО СЛЕДАМ КУНИЦЫ

Говорят, что первый снег подобен новой книге. Книга, только что вышедшая из печати, пахнет типографской краской, бумага упруга и сопротивляется руке. Никто никому еще не передал ее содержание, ты первый перелистываешь ее страницы, первый следишь за увлекательными событиями, описанными в ней. Снег покрывает землю нежно и ласково, на деревьях он лежит мягко, как вата, а зимний лес под белым покровом непременно оставляет на себе следы человека и зверя. Ты идешь вперед и будто перелистываешь все новые и новые страницы книги. Вот тут, вдоль колоды, прошла ласка. Ее следы парные, как у горностая, но короче прыжки, и лапки поменьше. Вот тут на рябине пировали синички. После них не осталось на кусте ни единой ягодки. Между деревьями петлял старый глухарь. А еще дальше - пунктир лисьих следов.