Он только слепо выполнял команды. Говорили бежать — он бежал. Сидеть — он сидел.
Когда парень немного пришел в себя, то обнаружил, что он лежит на деревянной шконке, в узкой комнате. Выход перекрывала решетка, за которой виднелся коридор.
Веник попробовал пошевелиться и тут же застонал. Каждый сантиметр тела просто вопил от боли. Парень почувствовал, что всего его покрывают синяки. На руках, на теле, на ногах.
Он мысленно выругался.
«Вот тебе и выждал удобный случай, — только и подумал он. — Вот тебе и сбежал!»
Сил хватило только на эту мысль. Глаза заволокло туманом, и парень потерял сознание.
Глава 3
Старый знакомый
Веник сидел на деревянной шконке. Его камера запиралась на крепкую решетчатую дверь, за которой виднелся слабо освещенный коридор. По коридору время от времени проходили охранники, заглядывая к нему в камеру.
Прошла уже неделя с тех пор, как его разместили здесь.
Два раза в день приносили скудную еду. Уже на второй день появился он — мужик по имени Василий Сергеевич. Низкорослый, плешивый мужичок с важно поднятой головой. Он представился просто — следователь. Начались допросы. Первые несколько дней мужик приходил в камеру и сидел на табурете рядом с кроватью Веника. Затем, когда парень смог вставать на ноги, допросы переместились в отдельный кабинет, куда его водили с мешком на голове. Идти, правда, было недолго. Всего пара коридоров и поворотов.
Еще в начале допросов мелькнула у Веника мысль — притвориться другим. Объяснить, что якобы это не он диверсант, а только был знаком с настоящими диверсантами, которые все ему рассказали. Однако, увидев на первом же допросе одного из мужиков, с которым он толкал тележку с «Кропоткинской», парень отказался от этой мысли. Мужик уверенно его опознал. Затем появились другие люди с разных станций, с которыми он сталкивался на Красной линии. К тому же вопросы следователя наводили на мысль о том, что тот и без его показаний многое знает.
Постепенно допросы становились все короче. Наконец, на пятый и или шестой день, Василий Сергеевич, с торжеством захлопнул папку, в которой лежала кучка исписанных листков, на которые он записывал показания парня.
— Ну-с, — сказал он, самодовольно потирая руки. — Вот мы и закончили!
Веник ничего не сказал и только подумал, глядя на пухлую папку, как много в ней зря загубленной ценной бумаги.
Ему снова одели на голову мешок и отправили в камеру.
«Ну и пусть, — думал он в безразличии. — Ну, кончат меня. Ничего страшного. Кто обо мне плакать будет? Может быть, вспомнят иногда Борода или Дед. Ну, или еще кто в Альянсе…»
Стало себя жалко. Навалилась апатия. Будь что будет!
В коридоре послышались шаги. Загремел замок решетки. Снова Венику надели на голову мешок и проводили в знакомую комнату, посадили на стул и скрепили руки за спиной. И снова, после снятия мешка Веник увидел знакомую плешивую рожу следователя. На этот раз папки на столе не было. Василий Сергеевич просто сидел и нервно барабанил пальцами по поверхности стола.
Следователь смотрел на пленника безразлично, можно сказать даже с жалостью. Поэтому парень легко догадался о своей судьбе.
Однако молчание затягивалось.
— Так, что мы тут? — спросил Веник.
— Жди. Поговорить с тобой хотят…
Послышался звук открываемой двери. Следователь вскочил и вытянулся в струнку. Кто-то вошел в комнату. Василий Сергеевич, угодливо улыбался и уважительно поклонился входящему.
— Здравствуйте, Максим Павлович. Здравствуйте — угодливым жестом он показал на свой стул.
Веник взглянул на вошедшего и остолбенел.
Максим Павлович!!!
Знакомый тихий старичок из бандитского плена, который положил столько бандитов на «Перово».
Парень открыл рот. Вот те на!
На сей раз пред ним предстал не тихий заморыш и «набор болячек», а словно совсем другой человек. Старый знакомый, одетый в ладную кожаную одежду, держался уверенно и ступал как хозяин.
— Василий, — бросил он следователю. — Подожди там, я с ним наедине поговорю.
— Слушаюсь.
Следователь, угодливо изогнувшись, бесшумно скользнул к выходу. За спиной пленника открылась и закрылась дверь. Максим Павлович же уселся за стол, напротив парня.
Веник наблюдал за стариком, открыв рот.
— Ну, здравствуй, Вениамин.
— Здравствуйте, Максим Павлович.
На парня накатила волна эйфории. Апатию как рукой сняло.