На пороге коттеджа Энн остановилась и, окинув взглядом симпатичный маленький домик, улыбнулась Ною:
— Какая прелесть!
Это восклицание показалось ему немного смешным, но понравилось. Ной вынул из кармана ключ и вложил в ладонь Энн. Они вошли внутрь коттеджа.
Просторная комната включала в себя гостиную, кухню и столовую. Стены были расцвечены яркими красками, деревянный пол покрывали индийские ковры, а большой камин создавал ощущение не только тепла, но и уюта. Чему не мешал даже недостаток мебели. В маленькой спальной стояла лишь широкая кровать и небольшой ночной столик из мореного дуба.
Энн сразу же открыла верхний ящичек и что-то туда положила.
— Что это? — спросил Ной.
— Я нашла одну мамину серьгу на втором этаже дома. Она очень любила эти украшения.
— Лучше хранить ее где-нибудь взаперти.
— Вряд ли кто позарится на одну сережку. Пусть лежит здесь.
Ной положил пакет с едой на стол и подвинул его к Энн. Она опустилась на стул и отщипнула кусочек французской булки.
— Ной, почему ты вернулся сюда?
— Что ты имеешь в виду?
Ной вытащил из пакета гамбургер и скорчил недовольную гримасу. Он не любил есть наскоро и предпочел бы приготовить что-нибудь солидное. Но на это потребовалось бы немало времени. А Ной решительно не хотел долго находиться наедине с Энн. Он должен поскорее уйти отсюда. Ему надо играть в теннис, работать на компьютере, что угодно, только не сидеть в обществе чертовски красивой и неукротимой Энн Лейверти. Ни минуты больше! Как ни смешно это выглядело, но Ной уже не доверял себе.
И все же он не мог заставить себя уйти. По крайней мере сейчас, когда она выглядела такой уставшей, печальной и одинокой.
Энн прожевала булку и наклонилась над баночкой чая со льдом. Потом подняла голову и посмотрела в глаза Ною:
— Ведь у тебя была возможность поехать куда угодно и делать все, что захочешь. Почему же ты все-таки вернулся сюда?
Ной понял, что не ошибся: Энн считает его приезд первым шагом для будущей встречи с ней.
— Может быть, мне хотелось вернуться, — спокойно ответил он.
— Я расстроила тебя, Ной. Но не хотела обидеть. Ты приехал ради Розмари?
— И ради нее тоже.
— Она очень плоха?
— У нее потеря памяти. Вылечиться она не сможет. Болезнь будет только прогрессировать.
— Твоя мать была всегда такой здоровой. И видеть, как она угасает, конечно, очень тяжело.
— Розмари мне не мать, — поправил ее Ной.
— Это как же? — удивленно спросила Энн, кладя на стол недоеденную булочку.
Ной глубоко вздохнул и провел ладонью по лицу:
— Забудем об этом.
Энн смотрела на него своими стального цвета глазами из-под густых длинных ресниц. В них отражалась решимость узнать все. Ной понял это. И, зная по опыту, что отвязаться от Энн в таких случаях невозможно, сдался:
— Розмари усыновила меня в двенадцатилетнем возрасте. Я пришел к ней в приют двумя годами раньше и должен был стать одним из тысяч беспризорников, прошедших через этот приют. Ты тогда была слишком мала, а потому ничего этого не знала.
— Я действительно не знала, — сказала Энн. — И все те годы была уверена, что ты — сын Розмари.
Энн хотела еще что-то сказать, но раздумала. Она аккуратно вытерла руки и отодвинула от себя пакет с едой. Потом чуть наклонилась и, подперев ладонями подбородок, тепло посмотрела на Ноя. Он не выдержал этого взгляда и отвел глаза, все еще не веря, что раскрыл Энн свою тайну. Ной вообще никогда никому не говорил о том, что Розмари ему не родная, а приемная мать. Кроме Джесси, которого считал самым близким другом.
— Значит, теперь все заботы о приюте ты принял на себя? — спросила Энн.
Ной кивнул. На Энн же собственное любопытство действовало, как хороший витамин. На лице ее появился здоровый румянец, глаза заблестели, а все тело как бы налилось силой. Ной почувствовал, что должен поскорее убежать отсюда. Как можно дальше от этой опасной женщины.
Но Энн положила ладонь на его руку и удержала:
— Это еще один твой благородный шаг. Кроме того, что ты вынес меня из огня.
— Я никогда не отличался благородством, — раздраженно ответил Ной.
Он вскочил и пошел к двери, уже жалея о том, что предложил Энн поселиться в этом коттедже. Его душила бешеная злоба. Ведь она пробудила в нем похоть. И к кому! К девушке, которую он считал своей единственной сестрой… Ной проклинал судьбу, которая снова свела их вместе.
Энн проводила его до двери и на пороге снова задержала, взяв за руку.
— Ной, — очень мягко сказала она, — почему ты злишься?
Он смущенно посмотрел на нее сверху вниз. Потому что и сам толком не понимал своего состояния. Ее изящная ручка казалась совсем крохотной на фоне его широкой темной ладони. Энн нежно пожала эту ладонь и попыталась прижаться к Ною. Ее грудь оказалась чуть выше его локтя. Он почувствовал, как огонь желания охватил все его тело.