Слушая министра, аш-Шагури разглядывала обновляющуюся в реальном времени картинку потребления энергии. Некоторые районы планеты горели тревожным алым цветом, в Южной Америке чернота отключения протянулась вдоль всего восточного побережья, а в Австралии обесточенной оказалась добрая половина материка.
— Напомните мне, почему вы отключили «Дельту-7»? — наморщила лоб аш-Шагури.
— «Дельту-7» мы не отключали, — поправил Фоулер, — ее мощности нам пришлось перекинуть на обеспечение Резервного флота, на большинстве кораблей еще не введены в строй реакторы.
— Хорошо, с Южной Америкой понятно, — сделала пометку аш-Шагури. — Что с Австралией?
— Там все хуже, — Фоулер задумчиво пожевал губами. — На побережье есть два завода по электролизу водорода, и после того, как мы потеряли заправочные станции у Юпитера, их запустили на полную мощность. Как оказалось, при проектировании электросетей мои предшественники такую возможность не учли, сэкономили.
— То есть, вы валите все на предшественников? — нахмурилась аш-Шагури, — насколько я помню, свой нынешний пост вы бессменно занимаете уже девятый год.
С мрачной решимостью, Фоулер придвинулся вплотную к камере.
— Госпожа президент, осмелюсь напомнить, о доктрине разумной достаточности, исходя из которой, мне приходилось выбивать обоснование всех резервируемых мощностей. Удивительно, что подобного не случилось раньше!
Он говорил с такой затаенной яростью, что аш-Шагури ему поверила. Эта доктрина разумной достаточности не нравилась и ей самой, но сенат раз за разом отметал все попытки ее отменить. И это в условиях войны, пусть и вялотекущей по мнению многих идиотов из сената.
— Мистер Фоулер, — смягчилась аш-Шагури, — я лично прошу вас приложить все усилия к ликвидации аварий. И пожалуйста, сделайте все, чтобы подобное не повторилось.
Министр энергетики ответил не колеблясь.
— А вот этого я вам обещать не могу. Мы превысили лимиты нагрузки, и…
— Мистер Фоулер, я не приказываю, я прошу. Земле нужна энергия, у нас и так слишком мало времени, — на консоли замигал огонек нового вызова, и аш-Шагури поспешила закончить разговор. — Ликвидируйте аварию, и доложите по инстанции о выполнении.
— Сделаем, — коротко ответил Фоулер.
Бросив на его обветренное, суровое лицо еще один взгляд, аш-Шагури переключилась на новый звонок. Опять Жак, ее новый, и уже ставший синонимом дурных вестей секретарь.
— Госпожа президент, через пять минут начинается совещание в Адмиралтействе.
— Подключи меня за минуту до начала, — попросила его аш-Шагури. — И принеси чашку крепкого кофе.
Если Жак окажется достаточно расторопным, выпить кофе до начала заседания она успевала. Желание попросить у Жака что-нибудь более эффективное, чем кофе, Салия отвергла сходу, за последние дни она и так злоупотребляла стимуляторами, и опасалась, как бы организм не выработал к ним привычку.
В двери неслышно проскользнул секретарь с подносом, на котором дымилась чашечка «копе лювак». Салии нравился вкус напитка, и она сталась не забыть, как именно производят зерна для этого сорта кофе.
— Спасибо, Жак, — поблагодарила она, принимая чашку. — Можете быть свободны.
Обычно она наслаждалась необычайно мягким вкусом экзотического кофе, чьи зерна перед обжаркой скармливают мелким зверькам лювакам. Но эту чашку она обжигаясь, опорожнила за три глотка, ей хотелось, чтобы адмиралы видели ее предельно собранной, и внимательно следящей за ними хозяйкой.
За все время нахождения на посту президента, лично в подземных штабах Адмиралтейства ей бывать не приходилось. Как верховный главнокомандующий Лиги, аш-Шагури выслушивала ежегодные доклады Комитета Начальников Штабов, да с начала войны пару раз посещала Генеральный Штаб. Но зал заседаний, где собрались флотоводцы, был ей знаком по бесчисленным совещаниям, которые она просматривала и онлайн, и в записи.
По сути, весь зал строился вокруг одного большого круглого стола. Вокруг него, с равными интервалами стояли три десятка мягких кресел, две трети из которых пока оставались незанятыми. И судя по тому, как неумолимо приближалось время начала, отсутствующие примут участие в виде голографических копий, или же просто глядя на зал с экранов. Оно и понятно, большинство флотских торчали сейчас наверху, готовя к бою старые корабли.
Голограммы аш-Шагури недолюбливала еще со времен своей модельной юности. Ей отчего-то казалось, что любая, даже самая совершенная голограмма не отражает внутренней сущности человека. Читать эмоции она предпочитала со старых добрых плоских экранов. А умение читать эмоции много значило в политике, где почти все владели искусством скрывать истинные чувства.