А грибов-то нынче, грибов!.. Вон какой большой подосиновик стоит на полянке, красуется на всю округу — красный, упругий молодец молодцом. А чуть подальше — белый коренастенький гриб, укрылся сухими листьями, думает — не заметят. По желтой шапке ползает божья коровка, раскрывает крылышки, жужжит и собирается улететь, но не улетает: гриб пригревает солнце, от упругой мякоти его исходит сладкий сытный аромат.
Злата посидела на корточках возле гриба, полюбовалась на божью коровку, а потом осторожно подрезала ножиком крепкую ножку. Гриб зашатался и приятной тяжестью лег в ее ладонь. Положила Злата гриб в корзину, улыбнулась, радуясь находке, и пошла дальше. От кустика к кустику, от деревца к деревцу.
— Бог в помощь! — услышала она вдруг над собой смешливый мужской голос. Испугалась, кузнечиком отпрыгнула за сосну, а голос у нее над ухом:
— О волке подумала, а волк тут как тут…
— Ой! — вскрикнула Злата и уронила лукошко. Грибы посыпались на полянку.
— Ой! — снова вскрикнула Злата, увидев выходящего из-за дерева Зихно. Богомаз подмигнул ей и, встав на колени, принялся собирать выпавшие грибы.
— Ты кто? — спросила Злата.
— Мужик серый, кафтан рослый, на босу ногу топоры, лапти за поясом. Не узнала?..
Поглядела Злата поверх руки на мужика, похлопала глазами — вроде незнакомый.
— Откуда ты этакий взялся?
— А из болота.
— В болотах у нас только водяные водятся.
— Перевертыш я…
Говорил, а сам улыбался: на злого человека не похож. Но на всякий случай Злата зыркнула глазами по сторонам: не прячутся ли в кустах его дружки. В лесу было тихо. Ветер шуршал в осиннике, издалека, едва слышно, доносились девичьи голоса.
— Что присмирела? — спросил Зихно.
— Тебя испугалась, — с вызовом отвечала Злата.
— А девки меня не пугаются.
— Че-его? — переспросила Злата.
— Веселый я, говорю, человек. Иду из Киева во Владимир.
— Скоморох?
— Богомаз я…
Зихно собрал грибы, протянул лукошко Злате. Девушка сунула руку к лукошку — Зихно схватил ее за локоток.
— Попалась, коза-егоза!
— Брось, не дури.
Глаза Златы расширились от страха и гнева. Подумала: «И впрямь лихой мужик». Но кричать не посмела.
Зихно привлек девушку к себе — она снова выронила лукошко, грибы посыпались ей под ноги. Зихно поцеловал Злату в губы.
— Ах, сладка малина!
— Отпусти-ко, — тихо сказала Злата, глядя ему в лицо. «Нет, не лихой мужик. Сильный, статный; глаза чистые, ясные…»
Зихно выпустил девушку, но шутливо пригрозил:
— Бежать надумаешь — догоню. У меня ноги быстрые.
— Да и сам быстрый.
— То-то…
Собирая грибы, Злата оглядывалась: только бы подружка не набрела. Не то пойдут суды да пересуды…
А та — тут как тут. Вынырнула из кустов да чуть ли не в самое ухо:
— Ау!
— Кшыть ты, оглашенная! — накинулся на нее Зихно.
Фрося вытаращила глаза на богомаза, захлопала белесыми ресницами.
— Ты нам грибы помоги собрать, — посоветовал ей Зихно. — Шел вот да подружку твою спугнул, она лукошко и выронила…
Совсем не ко времени набрела на них Фрося. Злата уж корила себя за то, что мысленно накликала ее. Приглянулся ей богомаз. И страху перед ним она уже не чувствовала. Даже злилась, что была неуступчива. Но Зихно на нее ничуть не обиделся, и это успокоило Злату.
— Вот заночую у вас в Москве, — говорил богомаз, шаря палкой в кустах — авось и тут притаился грибок? — а заутра налажу путь дальше.
— Нешто у нас работы не сыщется? — робко сказала Злата.
— Отколь же? — удивился Зихно.
— Новую церковь в Москве поставили. Еще вчерась поп-то сокрушался: некому, сказывал, расписать ее святыми ликами…
— Это мы могём, — сказал Зихно с достоинством. — Как попа-то зовут?
— Отец Пафнутий.
— Ведите, девки, к попу, — обрадовался Зихно.
Вышли из лесу прямо на огороды. В конце их прилепился к холму посад. Каждая изба в посаде — крепость, подпирает улицу толстенными сосновыми стенами, глядит высоко поставленными, как бойницы, оконцами; вокруг дворов — крепкие частоколы: руками не расшатать, разве что пороками [81].