— Еще отплачутся тебе, староста, мои слезки.
Говорил — будто в воду глядел.
бледная, едва живая от страха, с криком бросилась к мужу.
— Эт-то что такое?— недоуменно спросил Зоря.
Пашок ухмыльнулся и поднял с лавки пояс. Зоря отстранил жену, схватил дружинника за плечо:
— Ты кто таков?
— Пашок. Аль не признал?
— Дай-ко взгляну на свету, — сказал Зоря и повернул Пашка лицом к окну.
— Экая рожа, а еще князев дружинник, — процедил он сквозь зубы и сгреб ручищей Пашка за подбородок. У того синие жилы надулись на шее.
Зоря еще не остыл после разговора с боярином, и Пашок оказался в его избе не ко времени. В другой раз староста бы, может, и сдержался, но нынче все в нем кипело и клокотало.
В руке у Зори была плеть, он внезапно вскрикнул, отскочил и наотмашь ударил упруго скрученной жилой дружинника по лицу. На щеке Пашка тут же вздулся синий рубец. Второй удар располосовал другую щеку. А потом, ослепленный соленым потом, Зоря бил и топтал что-то мягкое, со стоном ворочавшееся на полу, пока повисшая на плечах Малка не оттащила его от растерзанного дружинника.
Услышав крики, в избу ввалился Надей, тоже принялся оттаскивать рычащего Зорю, пьяно падал и ползал по горнице.
— Да что же теперь будет-то? Что же будет? — причитала Малка.
— А то и будет, — сказал, отдышавшись Зоря, — что отвезу я Пашка на боярский двор и сдам Кузьме. Дружинник его, пущай сам и наказывает.
— Да кого наказывает-то, кого? — растерянно спрашивала Малка.
— Ясное дело, не меня. Почто к чужой бабе подваливается?
— Ох, быть беде.
— Была бы беда, коли бы вовремя не поспел, — сказал Зоря,— Чем кудахтать, принеслы бы ты воды.
Малка быстро закивала и кинулась с ковшом в сени. Принесла воды, протянула Зоре.
— Да не мне воды-то, — упрекнул ее Зоря. — Аль вовсе разум потеряла? На него плесни чуток, на него, чтобы очухался...
Он кивнул на распростертого Пашка. Малка склонилась, плеснула на голову дружинника воды. Пашок пошевелился.
— Плесни еще, — сказал Зоря.
Пашок застонал, схватившись руками за голову, сел на полу.
— Ишь, как разукрасил ты его, — покачала головой Малка.
— Ничего, — усмехнулся Зоря. — Теперь ученый будет.
Знать, нынче такой уж выпал день, что старосте дел невпроворот. Провез он мимо разинувших от изумления рот мужиков Пашка на боярский двор. Велел отроку кликнуть Кузьму.
Ратьшич вышел на крыльцо, поглядел на Пашка, не узнал своего любимца.
— Тебе что? — удивленно спросил он Зорю.
Низко поклонившись Ратьшичу, Зоря сказал:
— Не вели казнить, вели миловать.
— Да в чем беда?
Оторвал Зоря Кузьму от сладкого утреннего сна. Ратьшич был раздосадован и злился на слишком расторопного старосту. Ежели дело какое, звал бы боярина.
А боярин тут как тут. Вышел, потягиваясь и позевывая, близоруко уставился на сникшего в седле Пашка.
— Да кто же его эдак-то? — всплеснул он руками.
Тут и Ратьшич догадался, что неспроста поднял его Зоря с постели, сбежал со ступенек, подошел к дружиннику.
— Не вели казнить, вели миловать,— поворачиваясь к нему, повторил Зоря.
— Да что ты заладил! — оборвал его Кузьма. — Сказывай, кто поднял руку на моего любимца?
Пригляделся к Зоре к вдруг все понял:
— Да, кажись, ты и есть?
— Винюсь,— поклонился Зоря.— Забрался Пашок к моей жене в избу, хотел снасильничать...
Глаза Кузьмы налились кровью, Разумник испуганно закудахтал на крыльце.
— Разбойник!.. Как есть, разбойник, — закричал он петушиным голосом. — Эй, отроки! Вяжите старосту, да поживей!
Отроки кинулись к Зоре, но он положил руку на меч, и все отступили.
— Пришел я за правдой к тебе, Кузьма, — сказал староста.— И к тебе, боярин,— обратился он к Разумнику. — Почто не хотите выслушать?..
— Правда твоя на лице Пашка написана, — проговорил Кузьма. — Поднял руку ты на князева дружинника, а у нас ищешь защиты.
— Не слаб я, — ответил Зоря. — Себя защитить и сам смогу. А кто защитит жен наших?
— Князь всем нам и судья и защитник. А ты князева дружинника плетью посек, — сказал Ратьшич. — Еще давеча выслушивал я тебя и думал: нешто ослеп наш боярин? В порубе тебе только и место. Берите его! — приказал он оробевшим отрокам.
— Нет и у тебя правды, Кузьма! — воскликнул Зоря и снова положил руку на рукоять меча. И снова отступили отроки.
— Трусы вы, — сказал им Ратьшич и шагнул к старосте. Но Зоря не стал дожидаться, когда Кузьма подойдет к нему, вскочил в седло и дал шпоры коню. Взвился конь на дыбы, прянул за ворота боярской усадьбы.
И не к избе своей, а во Владимир помчался Зоря. К великому князю Всеволоду. У него одного надеялся он найти защиту.
А Всеволод только что принял Святославова посла. Советовался с ним Святослав: какому князю какую отдать вотчину. Нынче без Всеволода не решал он ни одного важного дела. Во всем искал его поддержки. Надолго запомнилась Святославу Влена, до самой смерти достанет ему этой памяти.
Посла Святославова Всеволод принял ласково, о великом князе киевском говорил почтительно, угощал медами и заморскими винами, жареными лебедями и диковинными плодами, доставленными булгарскими купцами из далекого Хорезма. Выспрашивал о здоровье великого князя, подносил послу богатые дары.
Потом Всеволод спал, потом чинил суд и расправу. Сидел в высоком кресле, выслушивал истцов и ответчиков.
Зорю он узнал, кивнул ему, спросил, какая беда привела его на княжеский двор. Рассказ старосты о случившемся в Поречье выслушал внимательно, не перебивая, склонив набок голову и полузакрыв глаза.
Бывший Юриев дружинник нравился ему, но Ратьшич был любезнее. Досадливо поморщился князь и так сказал ведшему дознание боярину:
— За самоволие, учиненное в усадьбе Разумника, старосту связать и отправить к боярину.
— Да как же это, князь? — изменился в лице Зоря. — Я за правдой к тебе, а ты — к боярину?..
— В вотчине своей боярин тебе и отец и судья,— сказал Всеволод, глядя на Зорю немигающим взглядом.
Зябко стало Зоре, оглянулся он вокруг себя, ища защиты, но рядом уже стояли воины, а ко князю вытолкнули из толпы нового мужика, и боярин гудел над площадью густым басом:
— А сей мостник, по имени Петр, украл у тысяцкого Ондрея кадь пшеницы...
Так и привезли Зорю в путах на боярский двор. Со всей деревни сбежалась толпа поглядеть на связанного старосту. Бабы причитали, Малка умывалась слезами. Из-за плеча вышедшего на крыльцо Ратьшича выглядывало разукрашенное синяками лицо Пашка.
— Что, — спросил Ратьшич, — нашел у князя правду?
— Далеко она спрятана, — сказал Зоря. — На дне моря не сыскать...
— То-то же.
И Ратьшич велел отрокам бросить старосту в поруб.
Встретились в порубе Ивака с Зорей.
— Сладок ли боярский хлеб? — спросил Ивака старосту.
— Молчи, — недобро огрызнулся Зоря.
— С утра ты меня, — сказал Ивака, — а нынче нам вместе околевать.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
нали они в Великом Новгороде, а после Кирша ушел на юг, к теплому солнышку, к обильным хлебам да так там и осел. Женился, сказывали страннички, обзавелся хозяйством, срубил себе избу. Поминали жену и по имени — будто звали ее Ликой. Добрая и набожная баба, говорили вездесущие странники.
— Кирша нам поможет, — сказал Зихно Злате. — Было время, не раз и я его из беды выручал.
— Поможет, как же, — отзывалась Злата. — Боярин Нежир так помог — едва живы остались.
— У богомазов свой обычай.
Наскучило Злате ходить за непутевым Зихно из города в город, наскучило прятаться по оврагам от людей.
— Не воры мы, а бредем по ночам, — ворчала она, семеня рядом с богомазом. У Зихно широкий шаг, у Златы шажок маленький.