Наконец они собрали такое количество хвороста, которым Рейф остался доволен, но даже тогда отдых не наступил. Нужно было идти к поляне за лошадьми. Когда же они добрались до поляны и увидели, что она пуста, сердце Энни упало.
– Их нет!
– Они не могли уйти далеко. Я их стреножил. Потребовалось не более десяти минут, чтобы обнаружить коней: почуяв воду, они спустились к ручью, возможно, к тому самому, который протекал поблизости от их хижины. Утреннее беспокойство лошадей исчезло после целого дня кормежки на пастбище, и они не стали сопротивляться руке Рейфа, взявшей повод. Энни взяла под уздцы своего мерина, и они молча отвели животных обратно.
Даже потом Рейф не позволил ей отдохнуть. Он хотел проверить все ловушки и заставил ее пойти с ним. Этот человек опровергал все, что ей было до сих пор известно о человеческой силе и выносливости: уже к полудню он должен был бы выдохнуться, а вместо этого но проработал весь день, после чего даже здоровый человек лишился бы сил.
Ловушки оказались пустыми, но Рейф не казался удивленным или разочарованным. Когда они возвращались к хижиме, солнце уже садилось, меркнущий свет и собственная усталость объединились против нее и Энни слегка споткнулась о выступающий корень. Она удержала равновесие и не собиралась падать, но рука Рейфа взметнулась и схватила ее за предплечье с такой силой, что она испуганно вскрикнула.
– С тобой все в порядке? – Он поймал ее за вторую руку и поставил перед собой.
Энни глубоко вздохнула.
– Со мной все хорошо. Ты испугал меня.
– Я не хотел, чтобы ты упала. Если ты сломаешь лодыжку, то очень быстро поймешь, что я вовсе не такой хороший доктор, как ты.
– Со мной все хорошо, – повторила она. – Просто устала.
Рейф не отпускал девушку, поддерживая рукой за плечо весь остаток пути. Ей не хотелось, чтобы он трогал ее. Прикосновение этой твердой, сильной руки было слишком глубоко жарким, жар проникал слишком глубоко и сводил на нет ее благоразумное решение держаться от него подальше. Но Рейф, разумеется, такого решения не принимал, поэтому не обращал внимания на тот заслон из равнодушия, который она пыталась воздвигнуть между ними.
Пока Энни заканчивала приготовление ужина, Рейф закрыл хижину на ночь. Каким облегчением было наконец-то присесть, пусть даже на грубый деревянный пол, сквозь щели которого проникал холодный воздух. Она поджарила ломтик бекона и размяла его с бобами и рисом, потом для запаха добавила немного лука. Дразнящий аромат наполнил маленькую комнатку, и Рейф присел к очагу, с голодным блеском в глазах, пока она накладывала ему еду. Энни так устала, что съела совсем немного, и хорошо, потому что Рейф подобрал все до крошки.
Ей все же хотелось сделать еще одно дело, прежде чем она свалится и уснет. После того как посуда была вымыта, Энни взяла второе одеяло и огляделась, пытаясь решить, как получше его пристроить.
– Что ты собираешься делать?
– Пытаюсь сообразить, как повесить это одеяло.
– Зачем?
– Хочу помыться...
– Так мойся.
– Только не перед тобой.
Рейф пристально посмотрел на девушку, затем без дальнейших споров взял у нее одеяло. Он был такой высокий, что доставал рукой до потолочных балок, и прикрепил одеяло за два уголка к шершавому дереву, отгородив маленький уголок комнаты. Энни принесла туда ведро с водой и сняла блузку. После секундного колебания она спустила с плеч бретельки сорочки, позволив ей упасть до талии, и старательно вымылась, насколько смогла, бдительно следя за занавеской, но Рейф не пытался нарушить ее уединение. Одевшись, Энни вышла из-за одеяла и тихо поблагодарила его.
Рейф взял у нее ведро.
– Возможно, тебе лучше снова вернуться за это одеяло. Я сегодня потел, как конь, так что мне и самому не повредит помыться.
Энни нырнула за одеяло почти моментально. Глаза Рейфа блестели, пока он снимал рубаху. То, что он весь день много работал, было не единственной причиной, почему ему хотелось вымыться. Если бы он был один, он бы не стал утруждать себя мытьем, но они скоро лягут спать, а женщина, настолько чувствительная к своим личным привычкам, как Энни, с большей вероятностью примет мужчину, от которого не будет вонять потом. Рейф отбросил в сторону грязную рубаху и после недолгих колебаний разделся догола. Благодаря Энни у него есть чистая одежда, в которую можно потом переодеться. Он присел на корточки рядом с ведром и вымылся, потом надел чистые носки, белье и брюки, но рубаху решил не надевать.
Подняв руки, Рейф отцепил одеяло, и в слабом свете очага Энни замигала, глядя на него как сонная сова. Он пристально вгляделся в нее и понял, что она почти спит стоя. Он строил планы соблазнить ее, но во всех этих планах рассчитывал на то, что она будет бодрствовать. Разочарование охватило его, когда он понял, что ему придется подождать.
Все-таки врач в Энни взял верх, и она проверила плотность повязки вокруг его талии.
– Рана очень беспокоила сегодня?
– Немного. Это снадобье, которое ты приложила, помогло от зуда.
– Яблочный сидр, – сказала она и зевнула. Поколебавшись, Рейф протянул руку и стал вынимать
шпильки из ее волос.
. – Ты сейчас уснешь, где стоишь, детка. Давай снимем с тебя одежки, чтобы ты могла поспать.
Энни настолько устала, что просто стояла, как смирный ребенок, пока он расстегивал ее блузку. Потом, когда до нее дошло, что он делает, глаза ее широко раскрылись и она дернулась назад, руки ее взлетели, защищаясь, и стянули края блузки.
– Раздевайся, – непреклонно сказал Рейф. – До сорочки.
Хоть она и понимала, что это бесполезно, но все же не смогла удержаться от единственного отчаянного слова:
– Пожалуйста...
– Нет. Ну, давай. Чем быстрее ты разденешься, тем быстрее сможешь уснуть.
Сейчас было даже труднее освобождаться от защиты одежды, чем в первый раз, потому что теперь Энни понимала, насколько на самом деле беззащитна. Она знала, что может сопротивляться ему; это будет трудно, но она может это сделать. Но как сопротивляться самой себе? Она подумала было о том, чтобы бороться, потом отбросила эту мысль как бесполезную: борьба закончится только порванной одеждой – ее одеждой. Может, попросить его дать слово не трогать ее – нет, это тоже будет бесполезным усилием. Он только посмотрит на нее своим непреклонным взглядом и откажется.
Рейф шагнул к ней, и Энни быстро повернулась к нему спиной. Он схватил ее за плечи, и она выдохнула:
– Я сама.
– Тогда действуй.
Склонив голову, Энни покорилась, а Рейф стоял прямо позади нее и брал каждый предмет одежды из ее дрожащих рук. Она думала, что загорится от жара очага перед ней и жара его тела позади нее. Она стояла к нему спиной, невидя-ще уставившись в огонь, пока Рейф раскладывал ее одежду под одеялом. Потом взял девушку за руку и мягко отвел к постели, которую для них приготовил.
Глава 7
Рейф шевельнулся во сне и покрепче прижал Энни к себе. Она мягко лежала, как в гнездышке, в изгибе его бедер и тем самым возбудила его. Это-то и разбудило Рейфа. Он медленно открыл глаза, посмотрев на огонь, понял, что проспал не очень долго – самое большее полчаса. Он вздохнул и ощутил сладкий теплый запах ее кожи. Как только они легли и Энни поняла, что Рейф не намеревается насильно овладеть ею, она успокоилась и почти тотчас же уснула. Девушка лежала, свернувшись клубочком в его объятиях как сонный ребенок, а его большое и сильное тело согревало и защищало ее.
Все еще в полусне Рейф положил руку ей на бедро, под рубашку, и медленно двигал ее вверх. Боже, какая гладенькая и нежная кожа! Рука скользнула вокруг талии к животу, покрепче прижав его. Энни тихо пробормотала что-то во сне и поерзала, устраиваясь поудобнее и прижимаясь к его телу.
Брюки мешали ему. Рейф расстегнул их и спустил вниз вместе с бельем, издав глубокий вздох облегчения от восхитительного чувства свободы. Снова прижался к ней бедрами и содрогнулся от наслаждения, ощутив соприкосновение с ее обнаженным телом. Никогда раньше он не желал женщину так, что не мог думать ни о чем другом, что малейшее прикосновение к ней заставляло напрягаться его мужскую плоть. Сладкая Энни. Ей следовало дать ему умереть, но она не сделала этого. В ней не было ни капли злобы – только этот особый, волшебный жар, который она отказывалась разделить с ним. Девушка все еще побаивалась его: она не знала, какое наслаждение он мог бы доставить ей, а Рейф мог бы, уже зная чувственные возможности ее тела гораздо лучше ее самой. Он представил себе, как у нее там тесно и тепло внутри, как ее лоно будет сжиматься и трепетать вокруг него в момент наивысшего наслаждения, и едва удержался от громкого стона.