– Нет, оно так никогда и не вернулось в Ричмонд. Караван был ограблен примерно в двадцати милях от Вашингтона, возможно, кем-то из местных. Забудь об этом золоте. Оно не имеет никакого значения.
Никогда еще Энни не слышала, чтобы кто-то отмахнулся от потерянного состояния как от «не имеющего значения», но выражение лица Рейфа оставалось мрачным, поэтому она прикусила язык и воздержалась от дальнейших расспросов.
– Президент Дэвис и его конвой с остатками казны разделились в Сандерсвилле, штат Джорджия. Фургон с казной слишком замедлял их движение, поэтому президент Дэвис и его люди поехали вперед, пытаясь добраться до Техаса. Тенч был вместе с теми, кто остался с казной, и они направились во Флориду. Предполагалось, что они встретятся с президентом Дэвисом в заранее условленном месте, когда опасность уменьшится.
Рейф замолчал. Энни пришло в голову, что он ни разу не взглянул на нее с тех пор, как начал рассказывать.
– При них были не только деньги. Они еще везли документы правительства и некоторые личные вещи президента Дэвиса. Они уже подъезжали к Гейнсвиллу, штат Флорида, когда узнали, что президента Дэвиса схватили. Поскольку не было никакого смысла двигаться дальше, они не знали, что делать с деньгами, но, в конце концов, решили разделить их между собой поровну. Это не такое уж огромное состояние, примерно по две тысячи долларов на каждого, но после войны и две тысячи были крупной суммой. Каким-то образом у Тенча оказались и правительственные документы, и личные бумаги президента Дэвиса. Он боялся, что его остановят и обыщут, – так поступали со всеми рассеявшимися конфедератами, если только янки их находили, – поэтому он закопал деньги и бумаги, рассчитывая вернуться за ними.
– Он вернулся?
Рейф покачал головой.
– Я встретил Тенча в 67-м, в Нью-Йорке, случайно. Он приехал на какое-то собрание. Я был там с... ну, неважно, как я там оказался.
С женщиной, подумала Энни и была поражена охватившей ее жгучей ревности. Она гневно взглянула на Рейфа, но ее взгляд пропал зря, так как тот все еще не смотрел на нее.
– Тенч встретил там еще одного друга, Билли Стоуна. Мы втроем пошли в клуб, слишком много выпили, говорили о старых временах. К нам присоединился еще один человек, по имени Паркер Уинслоу. Он работал на командора Корнелиуса Вандербильта и, по-видимому, произвел на Билли Стоуна большое впечатление – он его со всеми знакомил, заказывал ему виски. Мы напились, стали говорить о войне. Тенч рассказал им, что я воевал под командованием Мосби, и они стали меня расспрашивать, но я не очень-то распространялся: все равно большинство людей не поверит, если им рассказать правду. А Тенч рассказал им, что случилось с их частью казны, как он закопал свою долю вместе с личными бумагами президента Дэвиса, да так никогда и не вернулся за ними. Он сказал, что, наверное, уже пора вернуться во Флориду. Уин-слоу спросил, сколько людей знает о деньгах и бумагах и знает ли кто-нибудь еще, где они зарыты. Тенч был пьян – он обнял меня за плечи и сказал, что его старый дружище Мак-кей – единственная живая душа, которой известно, где он зарыл свою долю казны. Я тоже был пьян, поэтому мне было все равно, что он считает, будто рассказал мне, где зарыты деньги, – я просто пропустил это мимо ушей.
На следующий день, когда Тенч протрезвел, он забеспокоился: не наболтал ли лишнего. Умный человек не рассказывает кому попало, что у него где-то зарыты деньги, а этого Паркера Уинслоу мы совсем не знали. Тенчу почему-то стало неловко. Поскольку он уже рассказал тем двоим, что я знаю то место, то вытащил карту и показал, где зарыты деньги и бумаги, потом отдал ее мне. Через три дня он был мертв.
Энни забыла о своей вспышке ревности.
– Мертв? – повторила она. – Что с ним случилось?
– Думаю, это был яд, – устало произнес Рейф. – Ты врач – что может убить молодого, здорового человека за несколько минут?
Она подумала.
– Есть много ядов. Синильная кислота может убить всего за пятнадцать минут. Мышьяк, наперстянка, аконит паслен – они тоже действуют быстро, если взять достаточ ное количество. Я слышала: в Южной Америке есть яд, который убивает мгновенно. Но почему ты думаешь, что его
отравили? Люди ведь болеют и умирают.
– Я не знаю, был ли это яд. Это лишь мое предположение Тенч был уже мертв, когда я нашел его. Я не вернулся в свои номер в гостинице в ту ночь...
– Почему? – перебила Энни, снова с негодованием взглянув на Рейфа.
Что-то в ее голосе заставило его повернуть голову, и, увидев выражение ее лица, он на какое-то мгновение смутился. Рейф прочистил горло и сказал:
– Неважно. Утром я пошел в номер Тенча и нашел его там мертвым. Я почуял что-то неладное: накануне Тенч почему-то сильно беспокоился, а спустя несколько часов умер, Во всяком случае, из его номера я ушел. Когда я спустился вниз, g холле гостиницы стоял Паркер Уинслоу: он жил в Нью-Йорке, и останавливаться в гостинице ему было незачем. Он сделал вид, что меня не заметил. Я вернулся к себе в номер и увидел, что, похоже, там кто-то побывал в мое отсутствие, но ничего не пропало.
– Тогда откуда ты знаешь, что кто-то был в твоей комнате?
Рейф пожал плечами.
– Просто некоторые мелочи лежали не там, где я их оставил. Я поспешно собрал вещи, но, прежде чем мне удалось закончить, два полицейских уже колотили в дверь. Я вылез в окно с тем, что успел взять. На следующее утро я прочел в газетах, что меня разыскивают за то, что я застрелил Тенча Ф. Тилгмана. Но Тенч не был застрелен, когда я видел его.
– Но зачем кому-то стрелять в мертвого человека? – озадаченно спросила Энни.
Он посмотрел на нее. Глаза его были холодны как зимний день.
– Если снести человеку полголовы выстрелом, можно заподозрить, что он умер от яда?
Она начала понимать.
– Применение яда требует некоторых специальных познаний. Не каждый знает, что именно использовать и в каких количествах.
– Правильно. Знает, например, врач. – Он снова пожал плечами. – У меня нет никаких познаний в медицине, поэтому, если бы обнаружилось, что Тенча отравили, я вряд ли бы стал подозреваемым. Думаю, кто-то проник в мой номер, чтобы убить меня тоже, но меня там не было. Потом я увидел Паркера Уинслоу в гостинице, а значит, мог его впутать в это дело, поэтому смерть Тенча сделали похожей на смерть от пули и в ней обвинили меня. Поскольку попытка убрать меня не удалась, приговор по обвинению в убийстве должен был отправить меня на виселицу. Меня трудно представить отравителем, но я действительно очень хорошо владею оружием. Разумеется, для меня нет никакой разницы – разыскивают ли меня как отравителя или как убийцу-стрелка, в любом случае за мной идет охота.
– Зачем все это затевать из-за каких-то двух тысяч долларов? Как я понимаю, ты думаешь, что именно по этой причине убили Тенча. Ты сам сказал, что это не такое уж огромное состояние, да еще закопано где-то во Флориде. Это не то же самое, что ограбить человека, который уже имеет при себе эти две тысячи долларов.
– Я тоже подумал об этом. Поэтому отправился во Флориду, чтобы точно узнать, что же Тенч зарыл. Железнодорожные станции находились под наблюдением – мне пришлось ехать верхом, но у меня было преимущество: я знал, куда направляюсь. Они же знали о месте только приблизительно.
– Значит, дело было не в деньгах? – медленно спросила Энни. Его ледяные серые глаза встретились с ее взглядом Рейф ждал. – Дело в бумагах.
Он кивнул. Воспоминания вернули его на четыре года назад.
– Дело в бумагах.
– Ты нашел место, где Тенч закопал их?
– Да. Все было завернуто в клеенку.
Энни молча ждала. Рейф снова смотрел вдаль.
– Бумаги правительства, – медленно произнес он, – были документами о финансовой помощи командора Вандербильта Конфедерации.
Энни похолодела. Эти бумаги оказались ни чем иным как документальным свидетельством предательства самого бога того человека или, по крайней мере, одного из самых богатых людей в стране.
– Железные дороги – хребет армии, – продолжал Рейф все тем же спокойным, далеким голосом. – Чем дольше шла война, тем большую прибыль получали железные lороги. Вандербильт сколотил состояние во время войны. В личных бумагах президента Дэвиса был дневник, в котором онразмышлял о мотивах Вандербильта и результатах продолжения войны, которую он уже считал проигранной. Дэвис понимал, что война проиграна, но с деньгами Вандербильта он намеренно затягивал ее.