– Я должна идти, – повторила Энни. Ее темные глаза были бездонными, затягивали его прямо к ней в душу.
Он не понял, как это случилось. Зная, что это глупо, зная, что не должен подпускать ее и на милю к стойбищу, он сдался. – Тогда мы пойдем вместе.
Она прикоснулась к его лицу.
– В этом нет необходимости.
– Я буду решать, в чем есть необходимость. Если ты поедешь в это стойбище, я поеду рядом. Единственный способ не пустить меня туда – не ехать самой.
– Но что если это и вправду оспа?
– Я болел ею, когда мне было пять лет, – очень легкий случай. Не осталось отметин. Я в гораздо большей безопасности, чем ты с твоими булавочными царапинами.
Узнав, что у Рейфа уже была оспа, Энни испытала облегчение, потому что была уверена: раз уж он настаивает на том, что поедет в стойбище вместе с ней, так он и сделает.
– Ты можешь остаться здесь, пока я пойду и посмотрю, что это за болезнь.
Он покачал головой.
– Одна ты не поедешь.
Они посмотрели друг на друга, одинаково упрямые. Но поскольку он уступил ей в первом вопросе, Энни уступила ему во втором.
Собаки и в самом деле выскочили навстречу с неистовым лаем, когда они въехали в лагерь. Двое мальчишек и старуха, которую Рейф видел раньше, перепугались и убежали.
Из вигвамов никто не вышел.
Энни с ужасом думала о том, что они увидят, войдя в жилища. Перед ее мысленный взором проплывали картины со вздувшимися телами, лежащими в черной рвоте, и она понимала, что иногда плохо так много знать: воображение подсказывало ей все эти отвратительные симптомы.
Рейф остановил коня возле первого вигвама, и Энни последовала его примеру, соскользнув с седла. Потянулась к занавешивающей вход шкуре, но он крепко схватил ее за руку и остановил. Загородив ее своей спиной, заглянул внутрь. На одеялах лежали два человека, покрытые пятнами.
– Похоже на оспу, – мрачно сообщил он. Если это правда, то они просто теряют время, а Энни зря израсходует свою энергию. В отличие от белых, которые выработали определенный иммунитет за тысячи лет знакомства с этим заболеванием, индейцы столкнулись с ним только тогда, когда его занесли белые, и не могли ему сопротивляться.
Энни нырнула у него под рукой в вигвам, прежде чем он успел перехватить ее. Она опустилась на колени рядом с одной из неподвижных фигур, женщиной, и внимательно осмотрела пятна, покрывавшие ее кожу. Понюхала воздух.
– Это не оспа, – задумчиво произнесла она. Отсутствовал характерный, свойственный оспе запах.
– Тогда что это?
Пятна на коже стали черными, что указывало на кровотечение. Энни положила руку на лоб женщины и ощутила лихорадочный жар. Черные глаза медленно открылись и смотрели на нее, но взгляд их был мутным и неосмысленным.
– Геморрагическая корь, – произнесла Энни. – У них корь.
Не то что оспа, но достаточно серьезно. Осложнения после кори убили множество людей. Она резко повернулась к Рейфу.
– А корью ты тоже болел?
– Да. А ты?
– Да. Со мной все будет в порядке. – Энни вышла и стала ходить от одного вигвама к другому, заглядывая внутрь каждого. Внутри находилось по два, три, четыре человека на различных стадиях заболевания. В одном из них спряталась та старуха, которую они видели раньше. Несколько человек
– ухаживали за больными, но они уже потеряли надежду на столько, что даже не выказали тревоги от внезапного появления двух белых дьяволов, а возможно, те, кто еще оставался на ногах, уже начинали заболевать и тоже чувствовали себя плохо. Два мальчика, которых они уже видели, выглядели вполне здоровыми, и были еще два малыша и новорожденный младенец, у которых отсутствовали характерные для кори пятна. Младенец вопил. Энни вошла внутрь и взяла его на руки, и он немедленно прекратил кричать, уставившись на нее невинными глазками. Мать младенца была так обессилена лихорадкой, что едва смогла приоткрыть глаза. – Мне нужна моя сумка, – энергично сказала Энни, укачивая на руках младенца, а ее мозг уже обдумывал необъятную работу, ожидающую ее впереди.
Глава 15
– Ты ничего не сможешь сделать, – произнес Рейф медленно и угрожающе. – Это корь. Это то же самое, что оспа: они или умрут, или нет.
– Я могу дать им что-нибудь жаропонижающее. Могу принести им облегчение. – Они спорили уже десять минут. У Энни на руках все еще лежал младенец, который уже успел ей улыбнуться, продемонстрировав два крохотных белых зуба, а сейчас шумно сосал пухлый кулачок.
– А что ты будешь делать, если несколько воинов, выздоровев, решат убить меня и превратить тебя в рабыню? И то в том случае, если их знахарь не приревнует и не решит, что ты тоже должна умереть.
– Рейф, прости, я знаю, что поступаю вопреки твоему опыту, но я не могу уйти, как не могла не прийти сюда. Пожалуйста, пойми! У большинства из них уже появилась сыпь, значит, они начнут поправляться через несколько дней. Всего несколько дней.
Интересно, подумал Рейф, когда это он стал такой размазней во всем, что касалось Энни.
– Ты же понимаешь – я мог бы заставить тебя уехать.
– Понимаю, – призналась она. Он был достаточно силен, чтобы заставить ее сделать что угодно. Она даже понимала его позицию и, учитывая весомость его аргументов, вдвойне ценила сдержанность Рейфа, особенно при его обычной несговорчивости.
– Нам опасно так долго оставаться на одном месте.
– Но стоянка апачей, возможно, самое безопасное для нас место, если мы не в пути. Скольким охотникам за наградой придет в голову искать нас здесь?
Никому – вынужден был признать Рейф. Он обнаружил, что снова уступает.
– Ладно. Четырех дней хватит?
Энни подумала.
– Должно хватить.
– Хватит или нет, четыре дня – крайний срок. Как только некоторые из этих бугаев начнут ходить, мы уедем.
– Хорошо. – Она понимала мудрость такого решения. Только то, что Энни будет помогать апачам, не значило, что те это оценят.
Она насчитала шестьдесят восемь человек. У нее никогда прежде не было столько пациентов одновременно, и она не знала, с чего начать. Первое, что Энни предприняла, – прошла по всем вигвамам и проверила, в каком состоянии каждый из них. У некоторых болезнь протекала в легкой форме, у других – в тяжелой. Старуха, которая, по-видимому, пыталась ухаживать за всем племенем, имела достаточно мужества, чтобы с воплями наброситься на Энни, когда та опустилась на колени возле больных в вигваме, где она пряталась. Рейф быстро схватил старуху за руки и заставил ее сесть на место.
– Перестань, – резко приказал он, надеясь, что его тон заставит ее замолчать, хотя она и не поймет слов. Жаль, что он не знает хотя бы нескольких слов на языке апачей, но маловероятно, чтобы кто-нибудь тут говорил по-английски. Тем не менее старуха отползла обратно в свой угол и свирепо смотрела оттуда на пришельцев.
Энни не питала особых надежд на выздоровление больных корью. Самую большую опасность для всех представляла лихорадка с ее настолько высокой температурой, что начинались конвульсии. Она часто сталкивалась со случаями, когда люди, выжившие после такой лихорадки, повреждались в уме. Вероятна пневмония и другие осложнения. Если бы она позволила себе задуматься, здравый смысл заставил бы ее признать, что надеяться особенно не на что. Но задумываться Энни себе не позволяла. Даже если она спасет только одного, это все же будет своего рода искупление за жизнь Трэйгерна. Энни надеялась, что запасов ивовой коры хватит. Она принесла воды и поставила ее на огонь, все время размышляя над тем, что ей следует предпринять. Чай надо заварить не крепким – он ослабит лихорадку, даже если не победит ее окончательно. Она была уверена, что сами индейцы знают местные растения, помогающие при лихорадке, но как спросить их об этом, не зная языка?
Пока чай настаивался, Энни начала второй обход вигвамов на этот раз в поисках каких-либо трав, применяемых индейцами. Возможно, ей удастся использовать некоторые из них Рейф следовал за ней по пятам, настороженный как волк на охоте.