Дутра цеплялся за обломки лодок, но, когда Бен и Джиллиан спустили плот, нырнул. Кровь сочилась из руки, и он понимал, что в любую минуту в него могут впиться острые зубы хищных рыб. Елва шум мотора стих, он вынырнул. На его глазах обе лодки уходили под воду. Выбора не было. Он оторвал полосу от рубашки, завязал рану и поплыл.
Дутра едва мог двигать рукой, но его нечеловеческая сила позволила ему добраться до берега. В полном изнеможении он вылез из воды, посылая вслед Бену мыслимые и немыслимые проклятия. Какого черта он остановился среди бела дня? Наверное, захотел трахнуть свою бабенку.
Дутра оказался неготовым к этой встрече, потому что хотел подобраться к ним ночью, когда они спят. Тогда все было бы очень просто. А получилось, что растерялся он сам, а еще Льюнс чуть не убил его.
Но Дутра был жив, а то, что Джиллиан и Бен не знали этого, было его преимуществом.
Им все равно не уйти от него, и, если даже они доберутся до Манауса, он расквитается с ними там.
Отдышавшись и отдохнув, Дутра с трудом поднялся на ноги и пошел вверх по течению реки. Незадолго до этого он проплыл мимо хижины. Там должна быть пища, почти наверняка какая-то лодка и, вполне возможно, оружие.
Бен предпочел бы заночевать в каком-нибудь поселке, но они потеряли слишком много времени, и сегодня уже вряд ли какое поселение попадется им на пути. Он вывел плот ближе к берегу и сказал:
— Судя по всему, нам придется еще ночь спать в палатке.
Джиллиан не ответила и перешла на корму, чтобы нависающие над водой ветки не задевали ее, когда Бен подводил плот к берегу.
Он, как мог, спрятал плот в зарослях. Чтобы найти место для палатки, они отошли от берега, заросшего густым подлеском. Джиллиан сразу принялась готовить.
Он поставил палатку и посмотрел на Джиллиан взглядом, полным отчаяния, затем подошел к ней и сел рядом:
— Послушай, перестань дуться. Ты слышала такое выражение: «Подвести черту»? Алмаза ты все равно не получишь, но у тебя будет все остальное, чего ты добивалась: доказательства существования Анзара и, следовательно, реабилитация доброго имени отца.
— Нет, не будет.
Сначала у него отлегло от сердца, когда она с ним заговорила, так что он не сразу понял ее слова.
— Что ты имеешь в виду?
Она пожала плечами:
— Я имею в виду, что не собираюсь иметь ничего общего с экспедицией, снаряженной на деньги, полученные от продажи алмаза. Ты волен поступать как захочешь, но без меня. Как только мы возвратимся в Манаус, я сяду в самолет и больше ты меня не увидишь.
Это уже было слишком, терпение его держалось на волоске. Схватив девушку за плечи, он резко развернул ее к себе.
— Черта лысого ты уедешь, — произнес он, выговаривая каждое слово по слогам.
— Неужели? И как же ты собираешься меня удержать? Похитишь? Запрешь на замок? — В голосе ее звучали и гнев и вызов.
— Если понадобится, то именно так и сделаю.
— Не сомневаюсь, что ты на это способен. — Она высвободила руку. — Не лучше ли тебе прислушаться к собственному совету и «подвести черту»? Ты хочешь для успокоения собственной совести снарядить другую экспедицию? Так знай, что никакими силами не заставишь меня принимать в ней участие.
— А мне не нужно успокаивать свою совесть, — рявкнул он. — Я сказал, что добуду для тебя доказательства существования народа анзар, и сделаю это. Даже если мне придется тащить тебя до Каменного Города на руках.
— Ты, видимо, решил во что бы то ни стало сделать меня знаменитой? Но это ничего не изменит. Кража есть кража.
— И у кого же я, черт возьми, краду? У бразильского народа? Назови хоть одного бразильца, который станет богаче оттого, что алмаз запрут в музее и даже показывать не будут по соображениям безопасности? Девяносто процентов бразильцев ничего об этом племени не слышали, а если б и слышали, то плевать на него хотели. А что, если бы я нашел этот алмаз в шахте? Тогда мне можно было бы его взять? Ведь кто нашел, тому и принадлежит? Так? — Он уже орал. Никогда в жизни не был он в таком бешенстве.
— Ты крадешь у истории.
— Чушь собачья! Ты можешь положить над этой чертовой гробницей кусок стекла, и история Анзара от этого не изменится!
— Но ведь там лежал не кусок стекла, а Царица. Всю жизнь меня учили уважать прошлое, бережно относиться к каждому найденному осколку истории, потому что это часть нашей жизни. Я не спала много ночей, чтобы уберечь находки от грабителей. Ты что, думаешь, теперь я сама стану одной из них?
Он ничего не мог добиться. У него было ощущение, что он бьется головой о стенку. Если и была на свете женщина упрямее этой, то Бен ее не встречал и встречать не хотел. Ему было достаточно Джиллиан.
Он прекратил спор. Может, здравый смысл возьмет верх? У нее была цель доказать, что ее отец прав, и Бен предлагал способ достичь этого. Должна же она понять, что кое-что лучше, чем ничего.
Снова нависло тягостное молчание. Когда они закончили есть, он движением руки указал на палатку и Джиллиан без звука полезла в нее. Несмотря на тесноту, она ухитрилась не коснуться его, и это, пожалуй, взбесило его больше всего.
Следующий день начался в молчании. Она вела себя так, словно его не существует, и открывала рот только для того, чтобы максимально кратко отвечать на заданный им вопрос.
Он поймал себя на том, что даже замедлил ход, как будто надеялся, что время, проведенное вместе, даст ей возможность изменить свое решение послушаться здравого смысла. А вот как долго выдержит он caм? Поведенне Джиллиан бесило его. Она принадлежала ему, он ее никогда не отпустит и сделает все, чтобы удержать, включая похищение, которое она так саркастически предположила. Если она думает, что он не пойдет на это, тогда она совсем не знает Бена.
Она принадлежит ему, а он ей. Как же смеет она это игнорировать? Как смеет пытаться разорвать существующую между ними связь? Нет, этого он не допустит.
Было еще довольно светло, когда они добрались до первого поселения. Вид у него был жалкий, но зато там было электричество. Когда они стали приближаться к полуразрушенному причалу, прибежали дети. В деревне было пятнадцать хижин и одно строение побольше, которое выглядело немногим лучше. Во всем поселке не было ни одного застекленного окна, и все крыши, даже у большого здания, были покрыты камышом.
— Зачем мы останавливаемся? — спросила Джиллиан.
— Лучше переночевать здесь, чем в палатке. На этом участке реки слишком много контрабандистов. — Он отвечал сухо и коротко, потому что злился на нее, как и она на него.
Одни дети что-то быстро говорили, другие робко стояли в сторонке. Взрослые обитатели поселка тоже с любопытством следили за Беном и Джиллиан из окон и открытых дверей своих жилищ. Высокая худая старуха вышла из большого дома и широкими шагами направилась к причалу. Она была одета в брюки и свободно болтавшуюся рубашку-безрукавку. Растрепанная соломенная шляпа защищала ее голову от солнца.
— Кто вы? — требовательно спросила она грубым и низким, как у мужчины, голосом.
— Бен Льюис. А это Джиллиан Шервуд. Наша лодка потонула вчера, и нам пришлось плыть на плоту.
Старуха пожала плечами:
— Вам повезло, что у вас были и лодка, и плот. Что вам здесь нужно?
— Переночевать и больше ничего. В поселке это безопаснее, чем на берегу. Еда у нас есть.
Старуха оглядела его с головы до ног. Он был без рубашки, потому что одежда осталась в лодке. Его мощный торс явно произвел на старуху благоприятное впечатление: она улыбнулась.
— Я Мария Сайяд. Это моя торговая точка. Свободной комнаты нет, но лишние гамаки найдутся. Можете спать у меня на веранде.