Это был небольшой, но прекрасный корабль. Он имел неплохую по тому времени гидроакустическую станцию для обнаружения подводных лодок и достаточный запас глубинных бомб для их уничтожения. 37-миллиметровый автомат на корме и крупнокалиберный пулемет ДШК составляли его огневую мощь. Два двигателя системы «паккард» обеспечивали скорость до 30 узлов.
Сторожевой катер невелик — два десятка членов экипажа во главе с командиром. Командир, старший лейтенант Михаил Скубченко, еще в довоенные годы успел пройти школу службы в морпогранохране. Службу с подчиненных спрашивал строго и любил говорить: «Мы большевики, у нас во всем должен быть флотский порядок». Был Михаил высок, строен и красив, но улыбка редко появлялась на его несколько суровом лице.
Прямая противоположность командиру — помощник, младший лейтенант Павел Берилов. Он только что закончил специальные курсы при Высшем военно-морском училище имени Фрунзе, на каковые посылали лучших и имеющих опыт войны старшин. Павел гордился офицерской формой, новым воинским званием и должностью. Гордился новым кораблем, на который получил назначение. Был Павел весельчаком, балагуром, и поначалу не слишком-то умел себя поставить. Старший лейтенант Скубченко сурово выговаривал своему помощнику за мальчишество. Но в общем отношения у командира и помощника были хорошими, и команда уважала обоих.
Ну а что до самого экипажа, он подобрался на СК-122 удачно. Командир отделения рулевых — старшина 1-й статьи Владимир Павлов, серьезный и знающий товарищ. Ни в чем не уступал ему боцман — старшина 1-й статьи Алексей Романов. Веселый и разбитной краснофлотец Василий Шувалов, другие краснофлотцы. Все они отлично знали свое дело. Все, кроме одного человека, который никак не мог определиться в жизни и службе, — юнги Рэма Федорова. То он хотел стать мотористом, то радистом, то пулеметчиком. На Рэма никто всерьез не сердился, а старшина Павлов просто любил юнгу, но к его виляниям из стороны в сторону относился неодобрительно.
— Сперва освой одно дело, потом берись за другое. А то ни богу свечка, ни черту кочерга. Понял?
— Понял, дядя Володя, — вздыхал Рэм, получая от Павлова очередной «фитиль».
— Сейчас мы на службе, и никакой я тебе не дядя.
— Так точно, товарищ старшина первой статьи!
— То-то же. Но учти, каждый на катере обязан владеть двумя-тремя специальностями!
Я в ту пору командовал отрядом, на СК-122 бывал часто, пожалуй, каждый день, если наши катера находились в базе. Наблюдая за подготовкой катера, его команды, очень скоро понял: то, что говорит старшина юнге, основа в службе экипажа. От этого идет и дух взаимопонимания, и все, что за ним следует — дружба и взаимовыручка. В общем, обстановка в экипаже была нормальной, и это не могло не радовать меня.
Лето прошло в боях и походах. Темной штормовой октябрьской ночью из Кронштадта вышел очередной конвой на Лавенсари. Меня назначили на этот поход командиром сил охранения, и «держал я свой флаг» на СК-122. Море встретило нас неприветливо, небольшим катерам доставалось особенно тяжело — они шли через водяную пену и брызги. Уже на траверзе Толбухина маяка все мы промокли, кажется, до последней нитки. Когда же конвой оказался в более широкой части залива, волны начали просто перекатываться через палубы катеров.
И тут надо заметить, что противнику было легче, чем нам. Его торпедные и артиллерийские катера имели водоизмещение в два-три раза больше нашего. Мы знали, что немцы не преминут воспользоваться своим преимуществом. И кроме того, им известно, что русские, как правило, не упускают таких ночей, как эта, для проводки своих конвоев.
Врага мы обнаружили около полуночи на подходе к острову Сескар, от норда, кабельтовых в десяти, практически на дистанции торпедного залпа. Это представляло крайнюю опасность для кораблей, которые мы прикрывали. Только немедленная ошеломляющая атака могла отвести беду. Но решиться на нее мы не могли: наши МО и СК прикрывали конвой с левого и правого бортов, враг же был только справа. А вдруг это лишь отвлекающий маневр противника и слева окажется подводная лодка врага или пара-тройка его катеров? Для того чтобы принять решение, ситуация давала секунды на размышление. Карту этих мест я знал наизусть. Почти еженедельно приходилось плавать в этих квадратах моря. Тактику врага я тоже знал довольно сносно. Отсюда напрашивался вывод: лодки нет — мала глубина.
— Скубченко, радиста!