Гулко лязгнувший взрыв сметает напряжение ожидания. Над миноносцем возникает алое зарево, на его фоне отлично просматриваются острые очертания корабля, люди, бегущие по его палубе и надстройкам.
— Типа «Т»! — кричит Керимов.
Я молча киваю и тут же перевожу телеграф «канители» на «стоп». Удаляться далее нет нужды, немцам не до нас. Но сколько же их? Вдруг сразу два взрыва все с тем же гулом и звоном в ушах. Так всегда срабатывает мина, выставленная с малым углублением. Проходит минутная глухота от этих взрывов, и в уши врывается жуткий, нестройный хор человеческих голосов. То кричат фашисты.
Несколько цветных ракет взлетело в небо с того места, где тонул второй корабль. И все, больше ни огонька!
— Держи ближе, и контркурсом, — говорю я Керимову. — Я сейчас набросаю кодограмму.
— Командир, третий!
И тут же ночь встряхивает БМО новым взрывом, четвертым. На головном миноносце раздается раскатистый треск, во все стороны беспорядочно разлетаются огни трассеров — это горит боезапас. Сейчас должны взорваться стоящие на палубе мины, если только корабль до того не опрокинется!
Дозорные катера осторожно приближаются к тонущим кораблям.
— Керимов! По три человека с каждого борта! С крюками и концами троса! Штормтрап! Возьми фонарик. Сигнальщики, приготовить прожектор и наблюдать за плавающими!
А первый и третий еще горят. Второй, по всей видимости, утонул. Ну и ночка!
Той ночью и последовавшими за ней утром и днем БМО, а также поспешившие в Нарвский залив торпедные катера, другие «малые охотники» и катера-тральщики подобрали с воды 104 пленных.
За образцовое выполнение боевых заданий командования на морских фронтах борьбы с немецко-фашистскими захватчиками 1-й Краснознаменный дивизион катеров-тральщиков был преобразован в 1-й гвардейский Краснознаменный ДКТЩ.
«Проезд закрыт»
Ровный теплый вестовый ветер загонял в гавань Ручьи стада мелких барашков. Снаружи за молом барашки были покрупнее, они перелетали через стену волнолома белыми пенными гривами. Ветер трепал вывешенные на мачтах для просушки гирлянды сигнальных флагов и трещал их полотнищами, как деревенский пожар.
Солнце и ветер. Хуже для катеров не бывает: самолет станет долбать тебя, как захочет, а ты попробуй попасть в него, когда катер подбрасывает, ставит на попа и ты больше хватаешься за пулемет, чем управляешь им! В такую погоду трассы идут снизу вверх широко развернутым и совершенно безобидным для самолета фонтаном, а сверху вниз — кучно и гибельно. Еще бы — на волне катер теряет всю свою расторопность…
Ветер с ночи набрал силу, развел с утра крупную волну, заставил выбрать тралы и загнал дивизион тральщиков отстаиваться сюда, в Ручьи. Моряки пользуются сухим и ветреным днем — просушивают сырое, пропревшее имущество, чехлы, робу. Шевелят, вытряхивают, переворачивают…
Зенитчики стоят, задрав головы. Стараются сквозь шум ветра расслышать самолеты: погода опасная, летная!
Комдив Пахальчук прохаживается по пирсу. Он ходит размеренно взад и вперед, углубившись в мысли и ставя по привычке ноги шире, чем это требуется на суше. Края рукавов комдивского кителя прихвачены в кулаки, от чего он, и так узковатый, обтянулся еще больше. Голова наклонена так, что крепкий подбородок уперся в грудь, а взгляд — в настил причала, как будто там можно найти решение задачи.
А задача сложная. Комдив думает: сорвет его планы разбушевавшийся вест или, быть может, поможет провести их в жизнь?
Все последние дни Пахальчук, так же как вышестоящие командование и штаб, бьется над решением проблемы: невыносимо затягивается траление подходов к берегу, занятому врагом. Обе стороны втянулись в какое-то дурацкое соревнование: днем тралим мы, ночью они ставят мины. И так без конца и выхода, тупо и бесперспективно. Так можно до конца войны толкаться на одном месте… А командование флота и фронта поставило вполне конкретные и конечные сроки. И они уже на исходе.
Если бы можно было тралить ночью!
Но минная обстановка выставила ночному тралению непреодолимое препятствие. И дело начинается с того, что Балтийское море безливное. Что это значит?
А значит это вот что: если в Баренцевом или в Белом море поставили мины с углублением, допустим, в пять метров от поверхности воды, то через несколько часов, при отливе, они выглянули бы из воды. Тут бы их без риска и уничтожили.
На Балтике нет приливов и отливов — есть сгоны от ветров. Но это нерегулярно, и, как правило, сгоны эти невелики. Вот эта «безливность» и дает возможность немцу ставить мины на полуметровую отметку от поверхности, и даже меньше. Все равно мины не оголятся. И тут уж самые мелкосидящие катера-тральщики не пройдут, подорвутся.