— Ах, мильон канальств! — воскликнул Федор Иванович свое любимое выражение, узнав о новом звании. — Это мне-то, который… — Больше он не смог выговорить и слова.
И тут придется несколько отступить… До того как были введены новые звания, комсостав корабельной службы нашивал на рукава кителя золотые галуны, а те, кто имел береговое звание, — серебряные. И вот приказ наркома ВМФ, и пришлось Тепину расставаться с тремя золотыми нашивками и пришивать четыре серебряные — по новому, стало быть, званию. А тут как раз он был назначен начальником группы на испытание новой мины и должен был прибыть на один из новых эсминцев. Федор Иванович ходил хмурый и злой. И только в день отъезда увидали мы прежнего Тепина. Переглянулись и поняли: что-то дед придумал!
На корабль наша группа прибыла поздно вечером. Утром мы увидели Федора Ивановича на подъеме флага и удивились: на рукавах его новенького кителя победно сияли золотом нашивки капитана 2-го ранга.
— Неужели перешил? — спросил меня один наш товарищ.
Мне оставалось лишь пожать плечами. Тайна все же раскрылась. Дня через три мне понадобилось зайти к Тепину с бумагами. Полагая, что Федор Иванович еще спит, я тихонечко отворил дверь каюты и ахнул. Наш дед сидел за столом и аккуратно натирал ваткой нашивки на рукавах кителя. На столе перед ним стояла бутылочка с надписью «йод»… Теперь стало ясно, отчего у него все эти дни были черные пальцы. Теперь стало ясно, отчего золотились нашивки.
— Кто там? — повернулся Федор Иванович. Увидал, что прятаться нет смысла, воскликнул про «мильон канальств», покраснел и спросил: — А ты, Вениамин, меня не выдашь?
Я поклялся, что не выдам. И молчал до сего дня — до момента, когда подошло время рассказать не про чудаковатого капитана 1-го ранга-инженера Федора Ивановича Тепина, а про самого бесстрашного человека из всех, кого я знал, кого знали все минеры Краснознаменного Балтфлота.
Я не ошибусь, если скажу: не было такого типа и вида мин, который он не обезвредил своими собственными руками, как не было на флоте минера, который имел бы такой же «минерский нюх».
Приказом командующего флотом при минно-торпедной испытательной партии была создана специальная команда по разоружению мин, которая держала постоянную связь с ОВРом КМОР КБФ. Возглавлял ее капитан-лейтенант Александр Григорьевич Иванов, ученик Тепина. Дали Иванову в подчинение нескольких краснофлотцев, старшин, водолазный бот и катер «каэмку».
Бот и катер стояли в Итальянском пруду в Кронштадте. Иванов «держал флаг» на боте — здесь и на «каэмке» жила и вся его команда. Как в любом подразделении, когда не было тревог, бомбежек и обстрелов, боевой работы, здесь оставалось время для нормальных занятий по специальности. Для команды это было изучение мин и способов их разоружения.
Проводил их, как правило, Иванов. Но вот объявлялось что-то новое, и тогда приезжал сам Федор Иванович. Раскладывал схемы, часто сделанные от руки. Привозил детали очередной мины. Как правило, «раскрытой» им самим или в компании с другими асами минного дела. И начинался разговор, в котором главный акцент ставился не на то, что надо делать при разоружении мины данного типа, а как. И так, чтобы она, проклятая, не взорвалась во время работы.
На эти занятия собиралась уйма народу, часто совсем не сопричастного к делу. Федор Иванович сердился и кричал:
— А тебе, канальский сын, что здесь надобно? — Но никогда никого не выгонял, полагая, что груз знаний никому не в тягость, и еще предполагая, что раз человек проявляет интерес, то уже завтра он может подать рапорт, а там станет настоящим минером…
Но вдруг раздавался сигнал тревоги: это значило, что ОВР обнаружил и запеленговал постановку мин и оперативный дежурный вызывает капитан-лейтенанта Иванова и его подчиненных на работу.
Тогда прекращалось все — занятия, отдых, обед. Водолазный бот и «каэмка» отходили от причала, чтобы найти мину и обезвредить ее там же, на месте…
М. ЛИФШИЦ,
старший лейтенант, дивизионный минер 5-го ДТЩ
Приказ есть приказ!
Весна 1942 года принесла новые заботы: враг всю зиму ставил неконтактные мины, спускал их в майны на фарватерах. Едва сошел лед, немцы стали сбрасывать их со специальных опрокидывающихся шлюпок и с самолетов. Если в 1941 году количество выставленных немцами неконтактных мин исчислялось единицами, то только за апрель и май 1942 года фашисты сбросили их более четырехсот.