— Значит, при такой работе и без бортового пайка? Непорядок. В чем дело, товарищ старший лейтенант?
Адмирал пил с нами чай, слушал мои объяснения по поводу службы и ремонта БТ-31.
— Сознайтесь, хочется уйти куда поспокойней?
Все промолчали. Ралль сказал, что такой перевод вполне обоснован, оправдан, а потому и возможен. И хотя от мичмана Горшкова я не раз слышал, что при включенной обмотке у него болит голова, но ни он, ни кто-либо другой не ушел с тральщика.
Так продолжалось недели три. Почти каждую ночь «Сиг» и БТ-31 уходили на траление. Но двадцать вторая уничтоженная мина была для тралбаржи последней. Она получила настолько тяжелые повреждения, да и тральщик тоже, что их надо было срочно ставить в ремонт.
Теперь мне предстояло идти в море на другой связке — немагнитный тральщик «Поводец» и БТ-32. И тут следует заметить, что новая тралбаржа по своим качествам уступала своей предшественнице. Соленоид на БТ-32 был изготовлен из голого, неизолированного провода. Это усложняло его укладку. Магнитное поле второго баржевого трала было значительно слабее. По той поре это определилось очень просто. Как-то к нам в гости зашел мичман Горшков.
— Обмотка включена? — спросил он.
— А ты откуда знаешь? — удивился командир БТ-32 мичман Иван Бодяго.
— А у меня голова — что индикатор: сразу болеть начинает. Но здесь меньше и, стало быть, поле у БТ-32 слабее, раз не так давит.
Мы с мичманом Бодяго засмеялись. Но тут же был краснофлотец Макогон. Он высказался в том плане, что мичману Горшкову вполне можно верить, и предложил провести эксперимент.
— Какой еще эксперимент? — спросил Бодяго.
— А вот такой. — Макогон вытащил из кармана минерский нож. — У нас, на БТ-31, его как на палец поставишь — не падает.
Здесь нож звонко грохнулся на палубу.
— Это он нарочно! — нахмурился мичман Бодяго.
— Зря ты так-то, — сказал Горшков. — Этот парень не таков. Но можно еще попробовать: мы ставили лом на палубу, не падал. Сохранял направление составляющих магнитного поля.
Я тихонько ахнул… Вот она, школа майора Абелева!
Ну а потом специалисты станции размагничивания произвели соответствующие замеры. Они выдали нам по этому поводу официальный документ, подтверждавший то, что полагали мичман Горшков от своей головы и краснофлотец Макогон от своего минерского ножа.
И вот 22 июня, в первую годовщину войны, мы выходим на боевую работу с новым тральным караваном. С противоминной обмоткой у «Поводца» все в порядке, его не надо прикрывать полем тралбаржи. Решено — идем на буксире. Сегодня испытания, и поэтому я решаю, что всем надо идти на самой БТ-32.
В тот день была на редкость хорошая погода — безоблачное голубое небо и почти полный штиль на море. В 12 часов мы были на подходе к району траления. Я сидел на люке и думал о том, что БТ-32 имеет слабое поле, а с выходом на боевой курс мы обязательно должны подорвать мину — ее засекли здесь посты наблюдения. И взрыв этот будет на близком расстоянии, и, стало быть, неизвестно, чем дело закончится. Краснофлотцам я о своих сомнениях не говорил, — они спокойно занимались своими делами и готовили обед…
— Товарищ старший лейтенант! — Из люка кубрика выглядывал мичман Бодяго. — Приглашаем к столу!
— Что-то неохота, — ответил я. — Обедайте — и наверх.
Вскоре вся команда была на палубе. Я сразу же приказал надеть капковые бушлаты, а противогазы повесить на вентиляционные раструбы. Одного краснофлотца назначил впередсмотрящим, а всем остальным приказал лечь на лючины, закрывающие трюм.
Жара давила. Солнце старалось вовсю, баржа раскалилась. Под капкой, под парусиной бушлатов мы прели и истекали потом. Краснофлотцы и сам мичман уговаривали меня, чтобы я и сам снял капковый бушлат и встал с лючины, и им разрешил это сделать. Но я был неумолим: 15 августа 1941 года после взрыва мины меня выбросило за борт, и тогда бушлат спас мне жизнь. Ну, а во-вторых, я рассчитывал — будет взрыв, нас, лежащих, выбросит за борт… Так оно и вышло: взрыв подбросил и встряхнул баржу, но лишь впередсмотрящий после этого упал на палубу и повредил себе ноги. Нас же выбросило за борт, откуда меня и всю команду вытащили на «малый охотник», который, как обычно, обеспечивал нашу работу. От взрыва пострадала и сама трал-баржа: во многих местах обмотку вырвало из крепящих планок, сорвало лючины, и трюм оказался наполовину заполненным водой и илом… Конечно, одним днем ремонта дело тут не обошлось. Но на Морском заводе постарались, делу помог инженер-майор Абелев. Вскоре мы снова вышли на траление.