С правого борта прошел какой-то БТЩ, который не имел на буксире никаких барж. Достойнов понял, что тральщик выполняет обязанности ледокола, кроша лед на мелкие куски. Ветер, такой холодный на Неве, здесь совсем залютовал: он бросал в лицо пригоршни колючего снега, поземкой стлавшегося по льду, и гнал высоко в небе темные тучи. Тучи эти закрывали звезды и месяц, становилось еще темнее. И вдруг Достойнов увидел, что бойцы откуда-то притащили большой лист железа и кладут на него какие-то палки. Никак костерок развести хотят?
— Мужики, вы что тут делать надумали? — подбежал он к красноармейцам. — Враг рядом, он враз увидит!
— Да что ты, сынок? — удивился один из бойцов. — До немца-то километров восемь, в глубоком, стал быть, тылу мы от переднего краю… А ты — рядом! — И все красноармейцы засмеялись, дружно и весело.
Пришлось Достойнову пуститься в объяснения, чтобы убедить бойцов. Да, он понимает: на суше, все это и верно, глубокий тыл — за полями, лесами да оврагами. А здесь лед, гладкий, как стол, а видимость хорошая…
— Это все равно как с самолета глядеть! — привел он последний довод, хотя не знал, как видно с самолета, летать за семнадцать с половиной лот жизни не приходилось.
Но довод этот оказался достаточно убедительным, бойцы повздыхали, поругали ветер и мороз, поругали море, на котором все так далеко видно, и спустились в трюм. А Достойнов и Жуков остались наверху.
Снова мимо их каравана прошел «ледокол» БТЩ. И, когда луна на мгновение выглянула из-за туч, Достойнов глянул за борт и увидел, как далеко расходятся по льду трещины от «ледокола».
— На барже-е-е! — крикнули с БТЩ в мегафон. — Приготовиться к повороту-у-у!
Достойнов подумал о том, что сейчас надо быть особенно бдительным: один рывок посильнее — и трос оборвется. Он послал Жукова на корму, передать команду на баржи, идущие с ними в одной связке. А сам, уставившись в темень, наблюдал, как потихонечку двинулись влево кильватерные огни на их БТЩ… Застонал деревянный кнехт, поддался буксирный конец. Вот и закончен поворот — это значит, что Лисий Нос по корме, а впереди и справа — Кронштадт. Бегут минуты. Западный ветер зло бьет теперь в правый борт, и поземка перегоняет остатки снега со льда прямо через баржу. Теперь уже все красноармейцы забрались в трюм, на палубе только они с Жуковым, и Достойнову думалось о том, что неплохо бы еще чего на себя надеть: рукавицы давно на руках, уши на шапке опущены и подвязаны под подбородком…
Наконец пятном по правому борту прошел затемненный Кронштадт с его батареями и кораблями, готовыми, если фашисты обнаружат конвой, по первому сигналу открыть огонь по врагу.
Время тянулось медленно. Наконец, Достойнов увидел, как впереди по курсу просматривается берег. Еще немного — конвой достигнет его, а там и войдет в гавань: впереди БТЩ, который тащит их баржи, идет такой же караван, и им в кильватер тоже идут БТЩ с баржами.
Наконец — гавань, причальная стенка. И уже поданы сходни, по которым артиллеристы на руках выкатывают пушки. Тральщик натягивает буксир. К утру, к рассвету, корабли должны быть в Ленинграде, чтобы все начать сначала.
Л. ВАЙСМАН,
капитан 3-го ранга, флагманский штурман ОВРа
Сквозь игольное ушко…
Это случилось в ночь на 4 января 1944 года невдалеке от Кронштадта. Конвой уже повернул от Лисьего Носа, когда тысячетонную баржу СБ-3, которая шла на буксире у одного из тральщиков, оторвало и завертело-закружило льдами и течением. А затем сдрейфовало за ряжевую преграду, построенную здесь еще в прошлом веке, в годы Крымской войны. И прямо на минное поле, выставленное немецкими самолетами.
Я шел на БТЩ Т-217, головном корабле конвоя, и доклад о ЧП услыхал в числе первых. Как полагалось в походе, находился я на ходовом мостике. Надо ли говорить о том, что обстановка здесь сразу стала тревожной: СБ-3 везла технику, боезапас, там находились бойцы. И надо все это спасать нам, Т-217. Прежде всего, предстояло найти проход в ряжах, подойти к барже, взять ее на буксир, а затем вывести из-за преграды и доставить к месту назначения.
Само собой разумеется, не стоит и говорить о том, что заходить на неизученное минное поле дело уже само по себе рискованное.
А тут еще, совсем некстати, на память пришли события, случившиеся 1 мая 1943 года. Тогда, сразу после посадки на мель подводной лодки С-9 и гибели капитан-лейтенанта Крылова, командованием было принято решение, в котором прямо говорилось, что для лучшего навигационного обеспечения переходов лодок их должен сопровождать флагманский штурман ОВРа. Крылова на должности флагштурмана сменил я — мне и следовало обеспечивать операции проводок и в 1942 году, и в 1943-м.