Вдруг конвой застопорил ход: впереди, прямо по курсу, плыло огромное ледяное поле, и катера-тральщики встали, упершись в толстый лед, им пришлось выбрать тралы. По отряду был дан сигнал лечь в дрейф. Наконец, с флагманского катера, от капитан-лейтенанта Георгия Благодарева, по линии пошел сигнал: «Дальше следовать без трального обеспечения. Впереди пойдут «ижорцы», пробиваться за ними, не отставать».
«Корабли с большим трудом пробивались через сплошной лед вперед. Особенно большие трудности пришлось преодолеть тральщикам. Тральщик, которым командует офицер Хмельницкий, вышел в голову каравана и повел за собой все корабли. Тысячи трассирующих пуль и снарядов во всех направлениях пронизывали темноту ночи. Прожекторы судорожно рыскали по водной поверхности. Однако корабли шли к месту назначения… Когда вернулись в базу, командир соединения вынес благодарность офицеру Хмельницкому и всему личному составу корабля за отличную работу», — писал старшина 2-й статьи Г. Прокопенко в газете «Красный Балтийский флот» в феврале 1944 года.
Тральщики сделали свое дело, и мы преодолели лед. Теперь нас ждал берег у эстонской деревни Мерекюла, на который нам предстояло высаживать десант. До места не более двух миль. Здесь район развертывания. Катера разворачиваются в строй фронта двумя эшелонами. БМО-508 — в первом.
Темно, ничего не видно. Выхлопы двигателей в воду, приглушены. Катера медленно и тихо приближаются к береговой черте. Рулевой Иван Бузаев правит по компасу — ориентиров никаких. Сигнальщик Алексей Самойлов вглядывается в темноту ночи, и я сомневаюсь, видит ли он там что-нибудь вообще.
— Старпом, спустись в кубрики, — говорит Почтаренко. — Дай команду десантникам, чтобы готовились.
— Есть!
Спускаюсь сперва в носовой кубрик. Здесь бойцы уже одеваются в прорезиненные комбинезоны. То, кто это успел сделать, вставляют запалы в гранаты, проверяют оружие. Спокойно и без суеты люди готовятся к бою. Толя Любимов отдает последние распоряжения. Все то же самое делается и в кормовом кубрике.
Прямо по курсу черной полосой по темному небу просматривается берег. Изредка на нем вспыхивают разноцветные ракеты, мелькают блики отпей. Я стою на мостике и думаю о том, что этот самый берег надвигается неумолимо — отмелями в воде, высокими скалами на суше. Там враг.
На баке, у форштевня, с футштоком Иван Зорин.
— Глубина два метра… Полтора… Метр двадцать… — докладывает Иван…
— Бронетанкер БК-102 вышел вперед! — докладывает сигнальщик Самойлов.
«У бронетанкера меньше осадка, крепче броня, лучше оружие — танковые башни у него, — размышлял я. — Ему и идти впереди. Он и к берегу может подойти ближе нашего». К этому времени на осте начал робко прорезаться рассвет. В его полусвете мы увидели, как с БК-102 прыгают в воду десантники, как они выходят на берег и растекаются по нему. Далеко справа виднелись Синие горы. Там у врага дальнобойные орудия.
— Десанту наверх! — приказал Почтаренко.
Где-то через полминуты морские пехотинцы были на палубе.
— Старпом, сходню за борт!
Большая и тяжелая сходня — два бревна и дощатый настил — «разовая сходня», как ее называли, — на переходе лежала закрепленной прямо на баке. Подскочили комендоры, боцман, — миг — и она легла с форштевня на грунт. И в то же мгновение ожил берег: по катерам ударили пушки и пулеметы, темноту прибрежной полосы прорезали лучи прожекторов. Стало совсем светло. Ответом с моря пророкотал первый залп канлодок. Снаряды пролетели над нами, их разрывы поднялись наверху, в скалах. И вдруг — оглушительной силы взрыв где-то рядом. Над нами полетели какие-то обломки. Подумалось, что вражеский снаряд попал в топливную цистерну одного из катеров.
— Огонь по ближнему прожектору! — приказал Почтаренко.
Носовой автомат дал очередь, прожектор погас.
— Вперед! — крикнул десантникам Любимов.
Но, едва первый десантник шагнул на сходню, у самого нашего форштевня поднялся всплеск разрыва. Катер обдало водой и грязью. По боевой рубке резанули осколки. Рядом со мной на палубу повалился грузный коренастый десантник. А я сам почувствовал, что обожгло левую руку у плеча и потом что-то горячее поползло вниз по руке. Энергично пошевелил пальцами, они действовали, Значит, все в порядке.
Уже после боя я обнаружил, что осколок пробил рукава полушубка, ватника, кителя, свитера и рубахи, посадил хороший синяк и, ослабевший, сполз почти до кисти — там я его и нашел. Но это — потом. Сейчас же десантники на миг замешкались. И тут я увидел, что наш кок Коля Муромцев, высокий, худой и сутулый парень, спрыгнул в воду, поправил сходню и махнул рукой: давай! И десант пошел. Снова ударили наш автомат, пулеметы ДШК. Огонь еще более ободрил десантников. Последним на берег сбегал Любимов; перед этим он крепко сжал мне руку и сказал: «До встречи в Ленинграде!»