XII
Восстание не удалось, но обнаружило, что в частях гарнизона не все благополучно.
А кругом, почти под самым городом, бродили мелкие шайки. Слабые красные части понемногу, но постоянно отступали. Подходил Деникин к Екатеринославу, а Петлюра и Галлер уже поглядывали на Жмеринку.
Теперь возле курсов по ночам стояли сильные посты и ходили патрули.
Однажды Сергей сидел и писал домой:
«Я посылаю вам третье письмо, но ответа до сих пор
не получил. Знаю, конечно, что не ваша это вина, а
все-таки досадно. За меня не беспокойтесь, я доволен
своей жизнью и своим положением как раз настолько, насколько вообще может быть доволен человек. Работы
серьезной и ответственной у курсов очень много, и я це-
ликом ушел в нее. Производство в красные командиры я
должен получить в сентябре, но поговаривают, что нас
выпустят и раньше. Если все будет благополучно, то заеду
тогда домой».
Окончил письмо, запечатал его в конверт и хотел спуститься вниз, как вдруг в комнату вбежал запыхавшийся
Владимир, а за ним следом Николай.
– Дело есть, Сергей.
– Тут брат кругом какая-то чертовщина твориться начинает.
– В чем же дело?
– Сегодня я стоял на дневальстве. Когда сменился, захватил книгу и улегся под кустом в роще. Кругом – никого, вдруг слышу шаги, гляжу – начальник. Я вспомнил про твои, Сергей, подозрения. Куда, думаю, его черт несет? И
тихонько за ним. А он возле крайней дороги у овражка встретился с тем самым человеком.
– С Агорским? – живо спросил Сергей.
– Да! Передал ему довольно большой синий сверток и сказал несколько слов. А затем пошел как ни в чем не бывало на курсы к артиллеристам.
– Странно что-то!
Друзья задумались.
– Знаете что? – сказал Сергей. – Тут дело не чисто.
Возможно, что он передал ему какие-нибудь сведения. А
затем прошел дальше действительно по делам к артиллеристам, чтобы скрыть следы своей отлучки. Надо потолковать с комиссаром.
Вместо заболевшего и несколько тяжелого на подъем прежнего комиссара теперь на курсы был назначен другой, молодой еще, умный и энергичный летчик Ботт.
Пошли к нему и рассказали все с самого начала.
– Вот что, товарищи, – сказал он. – Если арестовать
Сорокина, то пожалуй никаких улик не найдется, а предупрежденные сообщники скроются, и дело будет закрыто.
А кроме того, на чем в сущности основаны все эти подозрения? Ведь неловко, право, будет, если между ними просто какие-нибудь личные дела.
– Сверток бы достать! – сказал Владимир.
– Я попробую! – промолвил все время молчавший Николай.
– Ты! Каким образом?
– Это уже мое дело, – коротко ответил он. И быстро вышел.
XIII
То время, когда Николай поправлялся от полученного ранения, было временем еще более тесного и дружеского сближения с Эммой. Пользуясь привилегией больного, он встречался с ней каждый день. По вечерам с товарищами собирались вместе в красивом оживленном клубе. Один раз даже побывали в театре. Николай видел в Эмме теперь близкого и надежного друга. Вот почему Николай, во время разговора с Боттом быстро взвесив положение вещей, бросился к Эмме. Он вызвал ее в рощу.
– Что случилось? – тревожно спросила она.
– Случилось что-то скверное, Эмма. И я рассчитываю только на твою помощь.
– Чем я могу помочь? И в чем?
– Слушай, Эмма! Мы много говорили обо всем с тобой и кажется хорошо друг друга поняли. Теперь ты должна постараться помочь нам разрешить одну задачу.
– Что же такое?
– Твой отчим – белый офицер.
Эмма вздрогнула, чуть-чуть даже отшатнулась от него и побледнела.
– Как! Ты знаешь?
– Знаю! Я давно об этом догадался… А его брат, кажется, шпион, – резал Николай.
– Юрий Борисович? – и она посмотрела на него большими, удивленно испуганными глазами.
– Слушай меня внимательно, – продолжал он. – Сегодня к нему попали какие-то бумаги, и ты должна постараться во что бы то ни стало достать их, если еще не поздно, – твердо проговорил он.
Она несколько раз взволнованно порывалась перебить его. Николай продолжал неумолимо:
– Эмма! От этого, может быть, зависят сотни и тысячи жизней честных и преданных своему делу людей. Эмма!