– Взять живьем! – раздался чей-то властный голос.
Стиснутый с обеих сторон конями и обезоруженный, Мишка, помимо воли, мчался вперед.
«Вот так штука! – думал он. – Хотел поймать Лисицу, и сам попал ей в зубы».
Увлекая за собой Мишку, банда скрылась в глубине леса.
В ЛАПАХ МАХНО
В селе Яблонном сегодня было необычайно шумно и весело. Десятки пьяных с бутылками самогона в руках шатались по улицам, горланя песни. В кулацких хатах шел пир горой, тут и там закипали ругань и драки. Что за диво?
Никакого праздника, даже самого маленького, в этот день не было, а кутили так, словно праздновали «Николу зимнего». Странно было и то, что ворота бедняцких хат были закрыты, а их хозяева старались не попадаться на глаза гулякам.
Но самый богатый пир был у первого кулака на селе
Митро Забубенко, куда собралась вся местная знать: бывший урядник Нечипорук, церковный староста, трое самых богатых кулаков, старый мельник и поп Павсикакий.
А вперемешку с ними на широких скамьях и в креслах сидели пестро одетые гости. Хозяева усердно накачивали их самогоном.
В центре всеобщего внимания был щуплый мужичонка с хмурым, отекшим от пьянки лицом и острым взглядом маленьких черных глаз.
Развалившись в переднем углу, он задрал ноги на край дубового стола и пил водку стакан за стаканом, как воду.
Хмель, видимо, его не брал. Через головы собутыльников он смотрел в потолок и зло ворчал:
– Будь я проклят, если когда-нибудь попадался так глупо в ловушку!. Это опять его проделка!. Семь шкур спущу!
Он хлестнул плеткой по столу, разрезав пополам жирную кулебяку и опрокинув графин с самогоном.
Рядом с переодетым Махно (а вы уже, конечно, догадались, что это был он) сидел на конце скамейки старый мельник. Он с хитрецой поглядывал на соседа и шептал ему на ухо:
– Да что вы сердитесь, атаман. Вы еще не раз порубаете красных… А теперь бы отдохнуть малость, к нам на мельницу заглянуть.
Махно встрепенулся:
– А что? Ждет Катюха?
– Да боже мой! Ночи не спит.
– А ты не брешешь, старый пес? Коли правда, озолочу!.
Если соврал, попробуешь, чем это пахнет. – Махно сунул плеть под самый нос мельнику. Тот в испуге отшатнулся.
Махно развеселился и заверещал на всю хату:
– Гей, Голопуз, где тот щенок, что скакал за нами, как бешеный?
– Вин туточки, батько! – живо отозвался Голопуз, с трудом поднимаясь из-за стола. – В чулане лежит до твоего приказу…
– Тащи его сюда, каналью!
– Слухаю, батько!
В глазах Махно забегали злые огоньки.
– Посмотрим, что он запоет здесь…
Гости расступились. Связанного Следопыта вывели на середину хаты и поставили перед атаманом.
Прекратив пирушку, все с интересом оглядывали его с головы до пят, как заморскую диковинку. Мишка был в потрепанном красноармейском обмундировании.
– Эй ты, сопляк, – начал атаман, не меняя позы, – кой черт тебя гнал за нами? На виселицу захотел?.
– Если я сопляк, то ты свинья, которую посадили за стол, а она и ноги на стол, – спокойно отрезал Мишка, с любопытством оглядывая странное сборище.
– Цыть, кутенок! Я – Махно! – гаркнул бандит, думая запугать пленника.
Мишка, только теперь узнавший Махно, побелел от гнева:
– Благодари бога, что мои руки связаны, а то бы я показал тебе, как села жечь, бандитская харя!
Зная бешеный нрав Махно, гости ждали расправы.
Но пьяный бандит неожиданно расхохотался:
– Вот так гусь! А ну-ка, развяжите ему руки…
Удивленного Мишку мигом освободили от веревок. Он не торопясь стал растирать затекшие руки и только теперь, заметил, что окружавшие его «мужики» были вооружены револьверами, шашками, кинжалами. «Переодетая банда», – сообразил Следопыт.
– Ну, что ж ты не казнишь Махно? – усмехаясь, спросил бандит, кладя руку на эфес шашки. – Трусишь, каналья?
Мишка вспыхнул:
– Ты сам трус и разбойник, по которому давно виселица плачет!
Махно выхватил пистолет и, выстрелив через голову
Мишки, зло усмехнулся:
– Вот это я понимаю, сам стоит под виселицей и нам же угрожает. Что с ним делать, хлопцы?.
– Повесить на первом суку, – отозвался чей-то голос.
– Зачем вешать, – возразил другой, – парубок дюжий, не робкого десятка. Нехай переходит к нам.
– Эй, малец, – крикнул третий бандит, – иди на службу к батько Махно. Удалым ребятам у нас хорошо живется.
Мишка гордо выпрямился и ударил себя кулаком в грудь: