Вторая черта — это отклик маляров на этот общественный «заказ». Несмотря на свою неумелость, иные из них создавали довольно выразительные вещи. Я никогда не забуду, как рядом с кумасийским рынком на заборе одного из баров увидел портрет его хозяина. С забора на прохожих смотрел жирный, злобный старикашка в роскошном кенте. Профессиональная улыбка официанта на этом лице не могла скрыть его скаредности, хитрости, беспощадности. Талант, лежавший у десятков ремесленников втуне, неожиданно нашел себе применение. А это всегда радостно.
Гудок автомобиля прервал ход моих мыслей. Я выглянул в окно. Хвост на берегу заметно сократился, надо было возвращаться в машину.
Сама переправа заняла немного времени. Выехав с парома на противоположный берег, я нажал на газ; следовало торопиться, если я хотел попасть в Лагос еще сегодня. Меньше чем через час впереди показались дома пограничного селения Афлао, а вот наконец и застава.
Несколько полицейских в черной форме важно расхаживали среди пассажиров трех «мамми-лорри», только что пересекших границу. По их требованию развязывались узлы с тряпьем, раскрывались чемоданы. Какая-то полная женщина в пестром платье долго и шумно спорила с одним из полицейских, а потом протянула ему что-то зажатое в кулаке. Полицейский отошел, а через несколько минут наклонился над кусками ткани, которые вез бродячий торговец. И там начал разгораться спор.
Я прошел прямо на заставу. Очень вежливый, очень любезный сержант записал номер моей машины, бросил беглый взгляд на паспорт и стукнул печатью по ганской выездной визе.
— Ждем вас обратно. Счастливого пути! — улыбнулся он мне на прощание. По его сигналу тяжелая цепь, перекрывающая дорогу, была опущена — и я въехал в Того.
Граница между Ганой и Того была первой «настоящей» границей, которую я пересекал в Африке. Помню, на юге Мали на дороге к Сигири я увидел два простых шеста с перекладиной. Дальше начиналась Гвинея. Местные крестьяне не сбрасывали перекладины, пересекая рубеж. Они уважительно обходили ее стороной.
В Африке никогда не было столь характерного для Европы культа границы. Пределы существовавших «туземных» государств четко не очерчивались, а проведенные позднее европейскими завоевателями линии, отделяющие одну колонию от другой, местным населением просто не замечались. Когда в первую мировую войну французские власти Берега Слоновой Кости начали насильно забирать в армию молодых парней из деревень, соседних с Золотым Берегом, их население со всем своим скарбом перебралось в эту более либеральную английскую колонию и вернулось — с духовым оркестром впереди — лишь через несколько лет после конца войны. Джон Теттега, одно время генеральный секретарь Конгресса профсоюзов Ганы, как-то рассказывал, что, поехав к дальним родственникам в Того, обнаружил, что в их деревне наряду с местными деньгами имеют хождение и ганские. Я сам сталкивался с противоположным положением. В деревне, расположенной на ганской стороне границы, на моих глазах в лавке расплачивались тоголезскими франками.
Да и как могли африканцы уважать границы, проведенные без малейшего учета традиционных связей между разделяемыми районами? Сельский рынок отрезали от деревень, сбывавших там свои продукты. Земли одной общины, одного рода разделялись между двумя государствами. Больше того, разрубалась территория одного народа, одной племенной группы. Население не могло признавать подобные границы, не отрекаясь одновременно от самого, может быть, для себя важного — от сознания своей национальной общности, своего единства.
Только в самые последние годы прежде почти фиктивные рубежи начали становиться чем-то реальным. Таможни, погранзаставы возникают повсюду. А вместе с «ими — и пограничные конфликты: охота за призрачными нарушителями, столкновения воинских частей, дипломатические баталии.
Тоголезские пограничники были столь же любезны, как и ганские. Меньше чем за десять минут они заполнили мою анкету, поставили штамп в паспорт, зарегистрировали номер автомашины, и я мог продолжать свой путь.
Столица Того город Ломе находится сразу же за заставой. Шоссе на Лагос служит как бы городской набережной Ломе, отделяющей город от его небольшого, недавно построенного порта. Максимум за десять минут можно пересечь столицу вдоль и поперек, но я решил побыстрее добраться до Лагоса и оставил осмотр города на обратный путь. Мимо роскошной и всегда полупустой гостиницы «Бенин», мимо порта с двумя-тремя кораблями у причалов дорога шла вдоль моря сначала к городку Анешо и дальше к дагомейской границе.
Эту границу я пересек, не заметив. Было уже темно, обычно преграждавшая дорогу чугунная цепь была опущена, и я проехал мимо небольшого домика пограничников, не подозревая, что мне следовало там остановиться. Пришлось возвращаться с половины дороги, разыскивать пограничного офицера и долго объяснять, почему, желая попасть в Дагомею, я еду со стороны дагомейской столицы. Так ничего и не поняв в моих извинениях и объяснениях, он все-таки проштамповал мой паспорт.
— Будьте внимательнее на обратном пути, — предупредил он меня на прощание. — Иначе мы будем вас рассматривать как злостного нарушителя.
Подобная репутация меня, конечно, не устраивала, и я заверил офицера, что не премину остановиться у его кордона.
Была уже ночь, когда впереди показались огни Котону, дагомейской столицы. Мои попытки найти номер в мало мальски приличной гостинице потерпели полное крушение из-за происходившей в городе международной конференции. С громадным трудом нашлось место в какой-то страшно грязной ночлежке, на живую нитку сколоченной из листов гофрированного алюминия.
Дышать в комнате было нечем. За день алюминий раскалил воздух, а из приоткрытого окна тянуло не свежестью, а подгоревшим пальмовым маслом с гостиничной кухни. Несмотря на усталость, — сон не шел. К тому же при ночлежке была танцевальная площадка с мощным громкоговорителем. Твисты, ча-ча-ча, калипсо, танго довели меня до полного изнеможения.
Что делать! Снова одевшись, я спустился вниз и занял один из столиков, окружающих цементную танцплощадку. Глядя на танцующие пары, извивающиеся в странных — по меньшей мере — движениях, я с улыбкой припомнил разговор, случайно услышанный в Аккре в баре гостиницы «Стар».
Беседовали два парня. Один из них, худощавый, в темных очках, говорил своему приятелю:
— В Котону будь очень осторожен. Мне рассказывали, что там много женщин-оборотней. Один знакомый встретил у кинотеатра хорошенькую девушку. А утром, когда он проснулся, в его постели лежал скелет.
Услышав эти слова, я с трудов удержался от смеха. Но парни обсуждали проблему женщин-оборотней вполне серьезно. Тот, кого предостерегали, отвечал:
— Не беспокойся. Недавно я был у знахаря, и он приготовил мне сильный «джуджу» — талисман. Правда, и заплатить пришлось немало, зато как только я приближаюсь к опасному человеку, сразу — слышу остерегающий голос.
Великое множество — подобных суеверий существует в Африке, и хотя они могут — временами (вызвать улыбку, в целом все это скорее тягостно.
Как-то раз в Аккре ко мне буквально вбежал один мой хороший знакомый.
— Слушай, — уже с порога закричал он. — Из Лагоса приехал очень сильный знахарь. Хочешь (побывать на дне моря, увидеть русалок, морскую царевну? Он способен организовать тебе минимум недельную поездку по морскому дну.
Ошеломленный этим сенсационным предложением, я начал отговариваться занятостью, работой. Но мой знакомый, посмотрев на меня, заявил:
— Я вижу, ты не веришь. Напрасно. Этот знахарь очень силен. Ты просто упускаешь великолепный материал.
Не знаю, действительно ли лагосский колдун организовывал встречи с морскими царевнами, в таком случае он просто мошенник. Однако мой приятель искренне ему верил, а многие знахари и — сами не сомневаются в своем особом могуществе, и были случаи, когда эта убежденность оборачивалась страшной трагедией.