Самые старые районы столицы Джеймстаун и Ашер-таун. Они начинаются сразу же за зданием центрального почтамта и образуют вдоль берега океана паутину узких улиц и тупичков, над которыми даже сильная буря не способна разогнать устоявшийся запах рыбы. В низких глинобитных домишках под крышами из гофрированного, всегда ржавого железа живут потомственные рыбаки из племен га-адангме. Сюда на небольшой рынок ранним утром съезжаются со всего города любители креветок, омаров, достигающих иной раз фантастического размера, разной рыбы от мелкой, как наш пескарь, до весящих многие килограммы зубастых чудовищ.
На рыбном рынке Аккры
Этот ткач вынес свой станок
прямо на мостовую рядом с мастерской
Торгуют женщины. Они сидят на низеньких круглых скамеечках под плоскими, диаметром не меньше метра плетеными шляпами. Полицейский в форме цвета хаки с палкой под мышкой наблюдает за порядком и мгновенно решает мелкие рыночные конфликты. Мне кажется, что его безапелляционная власть иногда вызывает и недовольство среди женщин, но достаточно его веселой и соленой шутки, чтобы вспыхнул всеобщий смех и авторитет полицейского стал еще прочнее.
В нескольких шагах от маяка, напротив мелкой закусочной под пышным названием «Райский бар», находится песчаная площадка, где рыбаки растягивают на просушку свои сети, чинят лодки и продают торговкам улов. Здесь можно увидеть немало разной морской живности, и я никогда не забуду, как однажды рыбаки выволокли сюда из лодок двух-трехметровых акул и молот-рыбу. Их серые, обтекаемые тела казались сделанными из особого сорта упругой и гибкой стали.
Лабиринт приземистых домишек — лабиринт неожиданностей. Иной раз сталкиваешься с необычной процессией: одетые в многоцветные тоги — кенте мужчины во главе с белоголовыми стариками идут к морю совершать жертвоприношения духам предков. Зайдя на звуки музыки во двор, оказываешься гостем на чьей-то свадьбе, знакомишься с десятками дружески улыбающихся людей, выпиваешь под треск барабанов тыкву чуть сладковатого пальмового вина. Хорошо, если есть с собой что подарить молодоженам, — тогда еще теплее становятся улыбки, еще внимательнее, сердечнее хозяева. Им не дорог подарок, важно проявленное уважение.
На этих пыльных, узких улицах с редкими манговыми деревьями здесь и там развертывается пестрым фильмом жизнь многих тысяч людей. Им тесно в темных и низких домах, куда они возвращаются ночевать. Перенаселенность выгоняет на мостовые маленьких ребятишек, голыми ковыляющих за своими матерями; мужчин, когда они, вернувшись с лова, имеют несколько часов для отдыха; стариков, которые собираются группами и мирно беседуют на прижавшихся к стенам домов скамеечках. Ни в одном из других районов столицы не ощущаешь столь остро, как здесь, бурной интенсивности местной жизни.
Зонго расположено недалеко от рыбачьих кварталов. Но облик его совершенно иной. В прошлом «зонго» назывались в этих краях предместья, где селились только мусульмане. Да и теперь мусульмане, в своем большинстве выходцы из Северной Нигерии, Нигера, Верхней Вольты и Мали, предпочитают селиться вместе, сбиваются в землячества, возглавляемые вождями. В аккрском Зонго правительством независимой Ганы было немало построено новых зданий, однако изменить складывающийся десятилетиями характер района трудно. Среди новых, обычно пестро раскрашенных домов еще много нищих и жалких лачуг, иногда исчезающих после сильных ураганов вместе со скудным скарбом своих жильцов.
В этом бедняцком районе живет красивый народ. Уроженцы саванны, пришедшие в Аккру на заработки, обычно высоки ростом, стройны, а держатся с дружелюбным достоинством, за которым чувствуется большая духовная сила. На больших религиозных торжествах все они собираются вместе на лугу недалеко от ипподрома, и, как одно тело, громадная толпа повторяет движения имама, то простираясь на земле, то вновь поднимаясь, чтобы бросить взгляд в сторону Мекки.
Вслед за крестьянами в Зонго пришли и деревенские певцы, фокусники, акробаты. Я помню, как мне пришлось наблюдать выступление одного из них на вытоптанной среди трех домишек площадке. Это был мускулистый, по пояс обнаженный мужчина, державший в руке длинный тесак. Когда его спутник, мальчишка лет пятнадцати, застучал в маленький, зажатый под мышкой барабан, мужчина начал совершать прыжки, а тесак в его руке словно резал его грудь и живот. Одновременно был слышен звук, который производит режущий дерево тупой нож. Зрелище было довольно-таки пугающее, и когда наконец плясун остановился, зрители издали вздох облегчения; на теле акробата не было и малейшего пореза.
Когда видишь нищету Зонго и некоторых других аккрских кварталов, невольно спрашиваешь себя: чем живы здесь люди? Имеющие хождение среди местных европейцев легенды, что африканец всегда найдет банан или кокосовый орех или несколько манговых плодов, даже если у него и нег денег, — это глупость, пущенная в ход для облегчения очень нетребовательной совести. Правда, здешние люди гостеприимны, они всегда помогут соплеменнику в беде. Но ведь и на их стол кусок хлеба не падает с неба.
Нужда научила местных жителей многим и далеко не всегда законным промыслам. Одни днями бродят по городу, собирая или скупая бутылки для перепродажи. Очень популярна профессия сторожа; богатые обыватели верят, что сторожа связаны с воровскими шайками, которым отдают часть зарплаты, чтобы не грабили охраняемые ими дома. Поэтому нет жилья побогаче без обычно спящего ночью охранника с тесаком, а то и стрелами.
Иногда мужчины собираются в группы и в окрестной саванне устраивают охоту. Вооруженные тяжелыми палками, они выстраиваются длинной цепью, зажигают в нескольких местах высокую траву, и подгоняемый ветром огонь заставляет прячущееся в траве зверье — мелких антилоп, диких курочек, различных грызунов, а иногда и питонов — выходить прямо на цепь охотников. Слышны азартные выкрики, громко трещат горящие ветки кустарника, ядовитый дым разъедает глаза. Когда охота наконец завершается, все сносят свою добычу в одно место, и глава группы под строгим контролем присутствующих приступает к дележу.
Да, в Аккре много районов, и каждый район имеет свое лицо…
Долгие годы на этих лодках доставлялись
грузы на берег с кораблей, приходящих в Аккру
Ганская столица растет стремительно. Вдоль дороги, ведущей к порту Тема, город уже подступает к пальмовой роще рыбачьего местечка Лабади, а по пути в Секонди-Такоради добрался до деревушки Ачимота, где в двадцатые годы ганским просветителем Эггри был образован лучший в стране колледж.
Мой хороший друг, врач Марк Дэви-Хейфорд, имеет небольшую клинику для детей на дороге в Секонди-Такоради. Рядом с его вывеской к столбу прибита доска с надписью: «Пророк исцеляет дух», реклама какого-то мелкого знахаря. Над клиникой нависают красным облаком корни двух акаций, прозываемых «пылающими деревьями». Они высажены и вдоль дороги, уходя далеко за городскую черту.
Врачу за шестьдесят лет, но он энергичен и постоянно обуреваем различными планами. Показывая из окон своего кабинета окрестные здания, он любит говорить, что совсем недавно здесь была саванна, бесплодная и дикая. Его энергию питает этот бурный рост города, эта кипучая жизнь вокруг. С раннего утра на деревянных скамеечках у его клиники собираются десятки мам со своими ребятишками, и для каждой у него есть и доброе слово, и ценный совет. Как-то я спросил Дэви-Хейфорда о происхождении его фамилии.