У племени эотиле, живущего на крайнем юге края, у моря, особый страх вызывает божество Асом. Целый род следит за соблюдением положенных Асому обрядов, а старшина — патриарх рода служит его главным жрецом. Он единственный посредник между богом и всем племенем.
В случае смерти жреца его наследник и все члены рода направляются в больших пирогах на островок Асомкпеле, где, по преданию, живет божество. На пляже выстраивается процессия и с пением гимнов направляется к центру острова. Перед скалой, напоминающей своими очертаниями человека с тремя шрамами раба на лице, наследник останавливается. Дух скалы в прошлом был рабом, и поэтому на островке запрещено оскорблять рабов или тереть себе щеку, что могло бы напомнить духу о его позорных шрамах.
Под звуки песен и плач жрица подводит будущего верховного жреца к пещере и указывает ему плоский камень с выгнутыми краями — трон божества. Вокруг камня кольцами свернулся старый питон. Под восторженные возгласы толпы наследник опускается на питона. Посвящение свершилось.
В этом странном обряде переплетаются многие верования — и пережитки известного многим западноафриканским племенам культа питона, и религиозные взгляды, присущие только различным ветвям народа акан. Не менее любопытна и история трех братьев — богов рек Биа, Тано и Эхолье, которую записал видный этнограф Берега Слоновой Кости Ф. Амон д’Аби.
Матерью трех братьев была старая и слепая богиня. Старший, Биа, был послушным и любящим сыном. Очень любил мать и младший из братьев — Эхолье. Напротив, Тано был хитер и нагл, горделив и тщеславен. Свое время он проводил в азартных играх, и только голод заставлял его вспоминать о матери и возвращаться домой.
Когда смерть пришла за богиней, та решила раздать свое состояние сыновьям. Первым она позвала Биа.
— Сын, — сказала богиня, — я отдаю тебе здоровье, богатство и славу за заботу, которой ты окружил мою старость. Сегодня же покинь эти края и обоснуйся к востоку от большого озера. Ты станешь покровителем двух великодушных и сильных народов — брафе и ашанти. Ты будешь самым славным из богов, и люди будут приносить тебе в жертву золото и белых баранов.
Богиня отпустила своего любимого сына и позвала Эхолье.
— Мне осталось жить лишь несколько мгновений, — обратилась она к нему. — Собери свои вещи и отправляйся в путь. Твоим владением будет лес Симан недалеко от будущих земель Биа. За твою бесконечную любовь ты будешь отмечен особым знаком, который вечно будет тебе напоминать обо мне. Люди будут приносить тебе в жертву черных козлов, а вожди брафе изберут тебя своим покровителем. В трудностях и в удаче не забывай о старшем брате Биа.
С легким сердцем отпустила богиня своего младшего сына, покрыв его слезами и благословениями. Она не решалась позвать Тано, но дверь открылась.
— Кто ты? — спросила слепая мать.
— Я Биа, — ответил вошедший.
— Почему же ты не уехал в свои владения?
— Но у меня нет владений.
— С кем же я только что говорила? — воскликнула мать. — Неужели это был злой Тано?
Из последних сил она закричала:
— Тано! Тано!
Но ответа не было. Мать поняла, что Тано уехал.
Богини никогда не отбирают отданного, и слепая передала любимому Биа скромную оставшуюся долю. С болью на сердце она скончалась.
О своей беде Биа рассказал Эхолье, и тот поклялся помогать ему в борьбе с Тано. Союз и дружба двух братьев вечны, и под угрозой потонуть запрещено при переправе через эти реки упоминать имя Тано. Столь же опасно произносить имена Биа и Эхолье, переправляясь через реку Тано.
Много сходных преданий и верований существует в местах, где я сейчас находился. Вдоль дороги мелькали деревушки цвета земли, из которой они были выстроены, — красные или серые. Сохранили ли эти поверья свою власть над сознанием молодого парня, выбиравшего почерневшие зерна из груды сваленных на маты бобов какао; следует ли обычаям предков женщина, продающая несколько бананов у дороги; что думает деревенский учитель, едущий на велосипеде с уроков домой?
Снова лес и только лес по сторонам. Но чем дальше, тем отчетливее я замечал, как сильно был изменен человеком его первоначальный облик. В одном месте среди стволов появились бурые молодые листья шоколадных деревьев, в другом — тонкие, усыпанные мелкими вишенками плодов кофейные деревца. Это были плантации, и они глубоко проникали в гущу джунглей. Все чаще попадались вдоль пути крупные бананники.
Видно, сила леса обманчива, видно, люди сумели победить его враждебную мощь. Наверное, много нового скрывалось и за традиционным, идущим из веков обликом деревень.
Победа местных крестьян над лесом, одержанная с помощью топора, мотыги и огня, может справедливо быть названа подвигом. Сейчас нет деревни, вокруг которой не было бы широко разбросанных плантаций какао или кофе, бананников или кукурузных полей. Правда, большей частью каждая из этих плантаций невелика, всего лишь небольшое пятнышко освоенной земли в лесной чащобе. Но джунгли уже не решаются наступать. Каждый год они отдают людям все новые и новые гектары столетиями не тронутой земли.
Этим успехом мог бы справедливо гордиться любой народ. Однако победа над лесом была горькой победой. Она мало что дала народу и щедро оделила иностранные компании. По всей зоне тропических джунглей стали разводиться так называемые экспортные культуры — какао, кофе, бананы. Местное население не пьет ни кофе, ни какао, в стране не производится шоколада, и вся продукция крестьянских плантаций вывозится за границу. Там же остается и львиная доля прибылей, получаемых экспортерами.
На характере сельского хозяйства страны колониализм оставил столь же жестокий и трудно смываемый след, что и на промышленности. Как в промышленности лишь малая часть продукции предназначается для нужд самой страны, так и в сельском хозяйстве лесной зоны на первом плане стоят интересы заморского капитала. Редко кого из европейцев, проживающих на Береге Слоновой Кости, возмущает, скажем, тот факт, что была построена фабрика по консервированию тунца, которая вывозит из республики девять десятых своей продукции, тогда как легко найти значительно более важные объекты для строительства — в стране, по сей день вынужденной завозить из за границы самое необходимое. Никого из экономических хозяев страны не удивляет и ненормальное положение в сельском хозяйстве.
Впрочем, в этом нет ничего странного. В свое время колониальные власти приложили немало усилий, чтобы придать сельскому хозяйству страны его нынешний характер. Как же это происходило?
Из трех основных экспортных культур страны — кофе, какао и бананов — первой принадлежит самая важная роль. По производству кофе Берег Слоновой Кости занимает сейчас первое место в Африке и третье в мире.
Начало «кофейного эксперимента» было весьма скромным: в 1880 году негоциант из Лярошели Вердье создал небольшую кофейную плантацию на берегу лагуны Аби в Элима, недалеко от местечка Абуассо. Первый опыт оказался обнадеживающим, и двумя годами позднее Компания Конг расчистила под кофейную плантацию сто гектаров леса, также в окрестностях Элима. В 1900 году из района было вывезено уже свыше двадцати двух тонн кофе.
Африканцев, попробовавших на вкус горькие кофейные ягоды, эта культура отнюдь не привела в восторг. Только в 1930 году первые кофейные деревья начали появляться на крестьянских усадьбах. Перед войной были особенно распространены сорта «Либерия», крупный и мелкий инденийский, «куилу» и даже «арабика». Но в 1950 году эпидемия трахеомикоза поразила кофейные насаждения по всей стране. Плантации инденийских сортов целиком и большинство насаждений сорта «куилу» погибли. Это был жестокий удар. Своим спасением культура кофе на Береге Слоновой Кости обязана сорту «робуста», завезенному в 1934 году из Конго и невосприимчивому к страшному заболеванию. В настоящее время свыше пятисот тысяч гектаров отведены крестьянами под кофейные плантации.