Карьера шоколадного дерева была несколько менее блестяща. Как и в Гану, какао попало на Берег Слоновой Кости с острова Фернандо-По. куда эта культура была завезена португальцами в 1822 году. Первую плантацию какао создал опять-таки Вердье, этот предприимчивый торговец из Лярошели. В 1888 году им были произведены первые посадки шоколадного дерева около Абуассо, а в 1895 году на юго-востоке страны насчитывалось уже около пятнадцати плантаций.
Но по-настоящему широкое распространение шоколадного дерева по зоне леса началось в 1912 году. Дело в том, что на смену собираемому в лесах страны с особой разновидностью лиан каучуку в 1910 году пришел дешевый плантационный каучук из Юго-Восточной Азии. После некоторых колебаний выбор колониальной администрации остановился на шоколадном дереве как источнике доходов вместо лесного каучука. Властей убеждал опыт Золотого Берега, который в те времена вывозил уже свыше сорока тысяч тонн какао-бобов. В духе «лучших» колониальных традиций новая культура внедрялась принудительно.
Сопротивление населения было отчаянным. Крестьяне кипятили зерна какао перед посадкой, чтобы те не могли прорасти. Сделанные посадки забрасывались. По деревням был пущен слух, что тот, кто станет разводить шоколадные деревья, умрет при появлении первых плодов.
Тогдашний губернатор колонии Ангульван лично занялся внедрением новой культуры. Посадки шоколадного дерева были сделаны обязательными для всех деревень побережья. Во время своих частых поездок губернатор сам наблюдал за тем, как развиваются молодые насаждения. Крестьяне, проявившие небрежность, наказывались полицией. Порка, шпицрутены — вот средства, которыми энергичный губернатор вселял в крестьянские умы почтение и любовь к шоколадному дереву.
Эти усилия принесли свой результат. В 1929 году производство какао-бобов полностью покрыло потребности Франции и начало конкурировать с какао Золотого Берега на американском рынке. В послевоенные годы урожай продолжал возрастать. Плантации шоколадных деревьев особенно значительны на востоке страны, в районах Абенгуру, Димбокро, Бондуку, Агбовиль и вокруг самой столицы. Большинство посадок заняты сортом «форестеро», остальная часть — сортом «тринитарно». Сейчас Берег Слоновой Кости дает около десяти процентов мирового сбора какао-бобов и держит четвертое место в мире после Ганы, Бразилии и Нигерии.
Наконец, бананы. Крупные бананы, так называемый плантен, издавна разводились местным населением. Но они не представляли интереса для колониальных властей. Поэтому еще в 1912 году были сделаны первые попытки посадки азиатских разновидностей банана, дающих плоды значительно более нежные по вкусу. В сравнении с кофе и какао бананы представляли значительные трудности для транспортировки в Европу. Значительная часть урожая погибала еще до отправки. К тому же крестьяне, у которых были отобраны даже охотничьи ружья, не могли защищать свои бананники от обезьяньих набегов. Практически только с 1947 года стали появляться первые крупные африканские плантации. До этого времени производство целиком находилось в руках французов, тщательно следивших за сохранением своей монополии. Когда в тридцатых годах группа сиро-ливанцев решила создать плантацию в Табу, местная газета «Крик плантатора» немедленно потребовала, чтобы только европейцам было разрешено заниматься доходным делом выращивания бананов.
В окрестностях Абенгуру мне удалось побывать на одной из крестьянских плантаций какао, и это посещение во многом помогло мне разобраться в механике колониального «руководства» развитием сельского хозяйства.
Плантация была довольно крупной по размеру, чуть больше четырех гектаров. Непривычный человек мог бы сначала и не заметить, что находится не в глухом лесу, а на плантации. Кусты шоколадного дерева с растущими прямо от ствола золотыми плодами были разбросаны среди вековых деревьев. Шоколадное дерево боится прямого солнечного света и ветра, поэтому крестьяне сохраняют крупные, дающие большую тень деревья при расчистке леса под насаждения.
Хозяин плантации — высокий пожилой крестьянин с голым черепом, принадлежал к местному аристократическому роду. Держался он с большим достоинством. Вместе с ним, не отставая, ходил мальчуган лет пятнадцати, его сын. Оба были одеты в кенте из яркой ткани.
При осмотре плантации крестьянин рассказал, что она заложена десять лет назад. Кто помогал? Многие сородичи, пришлось и нанять трех рабочих — мосси. Первый урожай собирается, когда посадкам пять лет. Сейчас плантация набрала полную силу, и ежегодно он собирает два урожая — в сентябре основной и в апреле меньший. С гектара выходит по двести — двести пятьдесят килограммов какао-бобов.
— Почему вы посадили именно шоколадные, а не кофейные или бананные деревья?
— Тогда цены были выгодны. И растет шоколадное дерево в наших местах хорошо.
— А сейчас?
— Разве угадаешь на десять лет вперед, какими будут цены? Да мое хозяйство крепкое, я продержусь. Это не единственная моя плантация.
Мы шли по узким тропкам, паутиной разбегавшимся между деревьев. Кроме нас, на плантации никого не было, до урожая было еще далеко.
Выращивает ли он продовольственные культуры, спросил я. Нет, небольшие огороды есть у женщин, но все равно маниок, рис, ямс приходится подкупать. Наемный труд слишком дорог, чтобы использоваться помимо плантаций.
Подобных хозяйств тысячи на юге Берега Слоновой Кости. Мираж высоких заработков побуждал крестьян забрасывать традиционные культуры и все свободные земли отводить под плантации. Но мираж начинает рассеиваться, цены на экспортные культуры поползли вниз. Что дальше?
Во время поездки по стране я познакомился со служащим Французской компании Западной Африки. Компания занимает видное место во внешней торговле республики, и мне было интересно узнать мнение нового знакомого об экономическом положении страны.
— Знаете, как называют экономику Берега Слоновой Кости? — улыбаясь, спросил он. — Одноногой. Кофе, бананы, какао, лес — это одна нога. А где вторая? Берег Слоновой Кости — аграрная страна, а ввозит продовольствия на многие миллиарды африканских франков! Это ли не парадокс?
Мрачноватое острословие служащего Французской компании Западной Африки вряд ли позабавило бы кого-нибудь из местных африканцев. Сейчас в стране нет людей, которые бы не понимали опасности для благополучия молодой республики сложившегося в сельском хозяйстве положения. Патриотов беспокоит, что монокультурность сельского хозяйства затрудняет достижение страной подлинной экономической независимости. У лучших людей страны вызывает озабоченность, что падение мировых цен на экспортные культуры может вызвать разорение широких слоев крестьянства. Даже реакционеры напуганы; они боятся, что всегда возможный крах цен на кофе, бананы и какао способен породить острый социальный кризис.
Ответом деревни на начинающийся кризис пока было прекращение уборки урожая на некоторых плантациях.
Это уже довольно старое явление. Экономисты Берега Слоновой Кости пишут, что в стране следует проводить различие между площадями, занятыми под той или иной культурой, и площадями, с которых собирается урожай. Неведомое в других странах, это «тонкое» различие свидетельствует о давности крестьянской практики забрасывать часть обоих плантаций в период резкого снижения цен. Конечно, для беднейших слоев деревни эта практика может означать только одно — разорение.
Дорога от Абиджана на север живописна и интересна. От побережья лес продолжается примерно двести двадцать — двести тридцать километров и медленно, сопротивляясь, уступает саванне. По мере того как верста исчезает за верстой начинает проступать бесконечное разнообразие края. И это едва ли не самое интересное впечатление от длинного пути.
Находясь между Либерией, Гвинеей, Мали, Верхней Вольтой и Ганой, Берег Слоновой Кости служит как бы продолжением этих стран и вбирает многие характерные для них черты. Леса вокруг Мана на западе края незаметно пересекают границу с Гвинеей, и тот, кто был в гвинейском городке Нзерекоре, обнаружит мало нового, оказавшись в Мане. В малийской и вольтаикской саванне встречаются те же деревья, те же сельскохозяйственные культуры, что и в саванне Берега Слоновой Кости. Красные латеритовые почвы Ганы не редкость и в окрестностях Абиджана.