В Буайе на местном рынке я разговорился с группой молодых парней. Судя по характерным надрезам на лице, по одежде, они принадлежали к народности сенуфо. Их французский язык был весьма небогат, но объясниться нам все-таки удалось.
Парни рассказали, что в их деревне молодежи трудно получить землю в пользование и завести собственное хозяйство. В их краях мужчины вносят выкуп семье невесты, и, по словам моих знакомых, этот выкуп очень вы рос за последние годы. Работать им приходится вдвойне — и на всю общину, и на полях вождя, и на полях старейшины — главы рода.
— Мы сейчас чувствуем себя свободными, — говорили они.
Многие из отходников рассуждают подобно этим молодым парням. Конечно, привлекает и возможность заработать, интересно посмотреть окруженные легендами города побережья. Но едва ли не серьезнейший мотив у большинства — это желание освободиться от тяжелого гнета. Да и заработки особенно важны потому, что они позволят молодому крестьянину по возвращении в родную деревню занять там иное социальное положение, уже не быть послушным исполнителем воли старейшины, а самостоятельным хозяином. Длинный путь с севера на юг через весь Берег Слоновой Кости является в глазах отходников путем к престижу, к самостоятельности и независимости в родной деревне.
Ныне трудно представить существование плантаций на юге страны без трудового участия северян. Нужда в них была тем выше, чем ниже техническая вооруженность крестьян приморья. Жестокая эксплуатация отходников в глазах кулачества лесной зоны должна была, кажется, заменить и машины, и удобрения. Северянам платятся жалкие гроши за тяжелейшую и изнурительнейшую работу.
Власти республики пытаются кое-что сделать для изменения жизни севера. Научно-исследовательские станции вывели новый сорт хлопка, дающий в три-четыре раза большие урожаи, чем ранее распространенный сорт «моно» с урожайностью в 150–300 килограммов с гектара. Все шире распространяются посевы табака. Предусматривается увеличение площадей под рисом, завозимым пока в страну в больших количествах. Сельскохозяйственные станции на севере не прекращают работы по выведению новых сортов миля и сорго.
Но проблемы северных областей — трудные проблемы. Вряд ли можно ожидать там серьезных сдвигов, пока крестьянство не получит возможности приобретать плуги и тягловый скот, удобрения. А тем временем отходничество еще больше усложняет положение деревни. Сокращается количество рабочих рук, соответственно сокращаются посевы, падают и без того низкие крестьянские доходы.
После поездки на север страны я больше не спрашивал, почему аграрная республика вынуждена ввозить продовольствие. Ответ был ясен. На юге площади под продовольственными культурами уменьшались для новых и новых плантаций кофе, какао и бананов, на севере поля забрасывались, потому что стало не хватать рабочих рук. Тем временем спрос на продовольствие в городах, в зоне леса не уменьшался, а, напротив, рос, как росли города, как увеличивалось население в деревнях приморья. В этих условиях импорт зерна и масла, мяса и рыбы начинал казаться легчайшим выходом из возникшего положения. Он был, к слову сказать, и наивыгоднейшим с точки зрения колониальных компаний.
Да, за десятилетия своего господства колониализм основательно изуродовал сельское хозяйство Берега Слоновой Кости.
В конце и в начале года в деревнях Индиние, Бауле, Санви и многих других краев страны крестьяне собираются на праздник ямса. Длинные и толстые корни этого растения составляют основу основ питания, и ямс окружен тем же глубоким и благородным уважением, что хлеб в наших местах. Истоки праздника уходят в глухую древность.
На рассвете в день праздника у дома вождя деревни или всей области собирается длинная процессия. Вождь, скромно одетый, выходит и дает знак собравшимся идти к ближайшей реке, где должно состояться очистительное омовение. Старейшина, наследник основателя рода, погружается в реку первым среди мужчин.
В Кринджабо, центре провинции Санви, перед омовением народ слушает торжественный рассказ об истории народа брафе со времен исхода из Аньюан-Аньюан до наших дней. Повествование ведет старейшина рода Санвифое, хранитель истории народа. Каждое его упущение раньше каралось казнью на месте, но и сегодня рассказчик может быть отравлен за провал в памяти во время празднества.
Ночью под звуки громадных барабанов начинаются песнопения в честь предков рода и совершаются жертвоприношения: тому, кто, по преданию, любил вино, льется несколько капель джина или пальмового вина, тому, кто нюхал табак, сыплется горсть нюхательного табак. Поющие просят предков не забызать о живущих и помогать им. Утром следующего дня празднества продолжаются. Корни ямса возлагаются на троны умерших вождей и освящаются. Теперь и народ, и вожди могут попробовать ямса нового урожая. Танцы, торжественные процессии организуются еще несколько дней.
Деревни севера Берега Слоновой Кости
не изменили своего облика
за последние десятилетия
В жизни каждой деревни нет более крупного события в году, чем праздник ямса. В эти дни деревня словно расцветает: мужчины надевают тканные из шелковых нитей пестрые кенте; музыканты сопровождают процессии ритмом тамтамов и пронзительными звуками рогов, сделанных из слоновьих бивней; под пестрыми зонтами, в сопровождении свиты шествуют вожди в золотых украшениях; из хранилищ выносятся древние троны. Каждый крестьянин участвует в празднике, каждый общинник играет роль, предписанную традицией.
Вождь — старейшина рода стоит в центре празднества. Он жрец, судья, хранитель родового имущества и политический руководитель общины. В его лице род видит как бы промежуточное звено между нынешним поколением и предками — основателями рода. Им разбираются споры между сородичами. В глазах других родов вождь отвечает за поступок каждого из общинников. Ему принадлежит также право от имени рода распределять родовые земли.
Один из родов может занять в племени господствующее положение, и тогда старейшина этого рода становится верховным вождем племени. В пределах рода эта верховная власть сохраняется из поколения в поколение, но наследника умершего вождя всегда выбирают старейшины его рода, а затем он представляется на одобрение всего народа. Претендент может быть отведен, а в иных случаях и весь род может потерять право на выбор верховного вождя из своей среды. За расхищение казны, за явную неспособность управлять народ имеет право свергнуть вождя. У многих племен акан вождям запрещено босой ногой касаться земли, и поэтому свержение вождя сопровождается символическим актом — у него отбираются сандалии.
Подобные отношения вождя и народа характерны для эпохи, когда в племени еще сохраняется своеобразная «патриархальная» демократия, когда только начинается обособление вождя от всего народа и медленно, постепенно развивается имущественное и социальное неравенство и идет закабаление рядовых общинников племенной верхушкой.
В Абиджане я некоторое время работал в библиотеке местного научно-исследовательского института, в прошлом отделения Французского института Черной Африки. Перед моими глазами стояли пышные празднества, мне вспоминались оживающие на время традиционных торжеств старые обряды и обычаи народов акан, и меня интересовало, неужели не изменилось положение вождя, неужели, как и прежде, незыблем его авторитет.
В библиотеке я взял подшивку еженедельника «Фратерните», что значит «братство». Эта газета издается руководством Демократической партии Берега Слоновой Кости. Среди официальных речей и инструкций по сельскохозяйственным вопросам на ее страницах попадаются интересные материалы. В особенности яркими были некоторые читательские письма из провинции. Именно они и помогли мне увидеть, что нового появляется за пестрой завесой древних обычаев..