Отец патриарха Эмбана содержал таверну в славном городе Укере, и Спархок был твердо уверен, что толстяк-церковник с бароном решительно не согласен.
Элану захватила в плен супруга барона, и во взгляде королевы читалось уже некоторое отчаяние.
- Поместье, разумеется, принадлежит мне, - говорила Астансия холодным высокомерным тоном. - Мой отец впал в старческое слабоумие, когда решил выдать меня замуж за эту жирную свинью. - Она презрительно фыркнула. - Ясно ведь было, что свиные глазки Котэка устремлены только на доход с моего поместья. Мой отец был так впечатлен титулом этого идиота, что не разглядел его истинной сущности. Титулованный бездельник с парочкой жирных уродин, волочащихся за ним по пятам! - Астансия вновь с негодованием фыркнула, но затем презрительная гримаса исчезла с ее лица, и глаза наполнились неизбежными слезами. - Единственное утешение в моем бедственном положении я нахожу в религии, в поэзии моего брата и в том удовлетворении, которое приносит мне мысль, что эти две жирные карги никогда не увидят огней Дарсоса - уж я-то об этом позабочусь! Они будут гнить здесь, в глуши, - до той благословенной минуты, когда эта свинья, мой супруг, обожрется и обопьется до смерти, а уж тогда я вышвырну их за двери в одних платьях! - В холодных глазах Астансии загорелся восторженный огонек. - Я едва могу дождаться этой минуты, - со злобой продолжала она. - Я отомщу, о да, отомщу, и тогда мы - я и мой святой брат - будем жить здесь вдвоем в совершенном довольстве.
Принцесса Даная вскарабкалась на колени к своему отцу.
- Милые люди, правда? - прошептала она.
- Это все твоих рук дело? - с укором спросил он.
- Нет, отец. Я бы не смогла такого сделать, да и никто из нас не смог бы. Люди таковы, каковы они есть. Мы не можем изменить их.
- А я думал, что ты можешь все.
- У каждого есть свои пределы, Спархок. - Взгляд ее темных глаз вновь отвердел. - Впрочем, кое-что я все же намерена сделать.
- Вот как?
- Ваш эленийский Бог должен мне парочку услуг. Я как-то сделала для него кое-что ценное.
- Почему тебе нужна его помощь?
- Эти люди - эленийцы. Они принадлежат ему. Я ничего не могу сделать с ними без его дозволения. Это было бы в высшей степени невежливо.
- Но я тоже элениец, а ты делаешь со мной все, что захочешь.
- Ты Анакха, Спархок. Ты не принадлежишь никому.
- Как это грустно. Я затерян в огромном мире, и ни один бог не направит меня на путь истинный.
- Ты и не нуждаешься в направлении, Спархок. В советах - иногда. Но направлять тебя не нужно.
- Только не сотвори здесь ничего экзотического, - предостерег он. - Мы еще не знаем, с чем столкнемся, когда углубимся в земли Империи. Не стоит объявлять во всеуслышание о нашем присутствии, пока без этого еще молено обойтись. Затем любопытство взяло верх над его рассудительностью. - Никто здесь до сих пор не сказал ничего важного.
- Тогда продолжай слушать, Спархок. Не сказали, так скажут.
- Собственно, о чем ты хочешь просить Бога? Что он должен сделать для этих людей?
- Ничего, - ответила Даная, - абсолютно ничего. Я не стану просить его хоть на мизинец переменить их образ жизни. Все, что мне от него нужно, - чтобы все они прожили очень, очень долго.
Он оглядел надутые и обиженные физиономии рассевшихся за столом хозяина и домочадцев.
- Ты хочешь запереть их здесь? - укоризненно спросил он. - Приковать друг к другу на целую вечность пятерых людей, которые так ненавидят друг друга, что в конце концов разорвут друг друга в клочья?
- Не совсем на целую вечность, Спархок, - поправила девочка, - хотя для них, возможно, этот срок покажется и вечностью.
- Это жестоко.
- Нет, Спархок. Это справедливо. Эти люди вполне достойны друг друга. Я только хочу быть уверенной, что они долго, очень долго будут наслаждаться обществом ближайших родственников.
- Что ты скажешь насчет глотка свежего воздуха? - осведомился Стрейджен, наклоняясь через плечо Спархока.
- Но ведь идет дождь.
- Уверен, что ты не растаешь.
- Может быть, это не такая уж плохая идея. - Спархок поднялся и отнес спящую дочь обратно в гостиную, на диван, где уже дремала Мурр, рассеянно помурлыкивая и во сне впиваясь острыми когтями в диванную подушку. Спархок укрыл обеих и вслед за Стрейдженом вышел в коридор.
- Тебе неспокойно? - спросил он у талесийца.
- Нет, тошно. Друг мой, я знавал немало скверных людей, да и сам я далеко не ангел, но эта семейка... - Стрейджен содрогнулся. - Тебе не случилось, будучи в Рендоре, припасти немножечко доброго яда?
- Я не люблю ядов.
- Это ограниченный взгляд на вещи, дружок. Яд - весьма удобный способ избавляться от неугодных людей.
- Насколько я помню, Энниас был того же мнения.
- Об этом я забыл, - признал Стрейджен. - Да, полагаю, эта история слегка отвратила тебя от весьма разумного решения сложных проблем. И все же с этими чудовищами нужно что-то сделать.
- Об этом уже позаботились.
- Вот как? И каким же образом?
- Этого я говорить не волен.
Они вышли на широкую веранду, что тянулась вдоль всей задней части дома, и стояли, опираясь на перила и глядя на грязный задний двор.
- Дождь, похоже, и не думает прекращаться, - заметил Стрейджен. - Долго он может идти в это время года?
- Спроси у Халэда. Он у нас знаток погоды.
- Милорды?
Спархок и Стрейджен обернулись.
Это был Элрон, поэт и шурин барона.
- Я хотел заверить вас, что я и моя сестра не несем ответственности за Котэка и его родственниц, - объявил он.
- Мы и так в этом совершенно уверены, Элрон, - пробормотал Стрейджен.
- Все, чем они владели прежде, был титул Котэка. Их отец проиграл в карты все их наследство. Мне дурно становится от того, как эта шайка нищих аристократов пытается важничать и ставить себя выше нас.