Помощи у Здоровичей можно было дождаться скорее, в этом Вьюха, пожалуй, был прав. Имелась сложность: Здоровичи жили в той же стороне, откуда пришли русы. А что, если там они уже побывали? Или там побывал кто другой из их же породы? Но гадания и споры Вьюха быстро пресек.
– Русы прямо сразу с места не тронутся, – сказал он. – Пока добычу соберут, пока отдохнут. Может, они до завтра у нас просидят! А нам время дорого. Раньше них успеем пробраться.
– И еще такое дело… – подумав, добавил Берест. – Если полон отбивать – нужно в ту сторону идти, куда его поведут. Чтоб не догонять потом.
– Отбивать хочешь? – Ярец хмыкнул, потом его лицо скривилось, будто он пытается не заплакать. – Тоже, осилок[2] нашелся! Ты их мечи видел? И в бронях все, в шеломах… А мы… – он оглядел свою серую сорочку и порты, развел пустые руки.
– Там моя мать, сестра и… и еще люди, – упрямо добавил Берест, не желая заранее делить родню на живых и мертвых. – Я не осилок, но… Перун поможет покон исполнить! А будем сложа руки сидеть – как потом перед могилами дедовыми показаться? Сгинет род, и доброй славы не останется!
Лесными тропами семеро беглецов пустились со всех ног. Оглядываясь и видя над лесом дым, Берест всем сердцем молился: пусть еще хоть кто-нибудь окажется спасен. Не хотелось думать, что из отрока хорошей семьи, почтенного рода и славного племени, он в одно хмурое утро превратился в сироту убогого.
Вдруг он сбился с шага и застыл посреди тропы; идущий позади Межак с ходу наткнулся на его спину и едва не упал.
– Ты что? – возмущенно крикнул он, подпрыгивая и тряся ушибленной ступней. – Заснул?
Ушедшие вперед, за Вьюхой, остановились и оглянулись.
– Я… вспомнил… – пробормотал Берест. Он будто в изумлении глядел перед собой, но видел то, что осталось позади. – Я видел… кто их привел…
– Кто? – Вьюха вернулся, прочие обступили Береста.
– Я же видел его… среди них…
Теперь он сообразил, почему при виде веселого светловолосого парня в середине оживленного кружка чем-то обрадованных русинов вызвал в памяти Станко. Он раза три видел их вместе – когда Свенельд по разным надобностям проезжал через Малин. Младшего Гвездоборова сына и…
– Это был младший Свенельдов сын. Лют.
– Старший, стало быть, на страву приезжал, а младший нынче подоспел… – пробормотал Вьюха. – Оба при деле…
– Сам змей старый помер, а все нет нам покоя от его змеиного рода! – с возмущением и обидой запричитала Комлева баба, на одной руке держа младенца, а другой поднося к мокрым глазам конец повоя. – Да за что же на нас так боги огневались? За что диды отступились? За что?
Вьюха и Берест молча взглянули друг на друга. Они знали, что привело обоих сыновей покойного воеводы под склоны Малин-городца…
На заре следующего дня Берест и пятеро его спутников сидели, притаившись, в кустах перед бродом на Тетереве, и ждали, когда на дороге покажется русский отряд с их полоном и прочей добычей. Чтобы от Малина попасть в Киев, нужно сначала целый день идти вниз по Ирше – или вдоль нее – на запад, туда, где она впадает в Тетерев. Здоровичи жили не близ этой дороги, а за рекой, южнее, поэтому чужаков даже не видели. К облегчению уцелевших малинцев, в Здоровичах все были целы – и избы, и люди. С гумна доносился ладный перезвон цепов – здесь жизнь шла обычным порядком. При виде порядка изб, где тянулся дым из низких окошек, женки несли от реки воду, стучал у поленницы топор, пустая загородка посреди веси ждала назад отогнанную пастись скотину, – воспоминания о разорении Малина показались жутким сном.
На той страшной страве из Здоровичей погибли четверо, и все вышедшие парням навстречу были «в печали». Подумалось мельком: изобилие белой «печали» в Деревах будто торопит первый снег… Будто люди решили сами выбелить землю, не дождавшись, когда в положенный срок это сделает Марена.
Здесь старшим остался Ладовек – младший брат Ладомера. Это был среднего роста, еще не старый мужчина, рано поседевший: белая как снег пушистая борода не шла к гладкому, румяному лицу и по-молодому бодрым, живым глазам. Теперь ему принадлежало право решать судьбу Берестовой невесты. Парень лишь раз или два огляделся, мельком подумав, что и она должна быть в этой толпе испуганных женок и притихших детей, что стояли вокруг и ждали, чем кончится разговор. Но узнать ее он все равно не смог бы, а спрашивать было не время.