И добавил уже не в порядке приказа, а как бы объясняя самому себе:
— Ночью все равно: смотри, не смотри — ничего не увидишь.
— Да еще такой ночью, как была эта! — подхватил старпом.
— А днем напороться на мину — очень обидно, — закончил после паузы свою мысль Придо Адович.
Выполняя приказ военного командования, караван продвигался вдали от турецких берегов. Весь день не утихал шторм. За изморосью еле-еле угадывались контуры идущих рядом судов и кораблей конвоя. К ночи опять все поглотила темнота.
Пережитые моряками невзгоды в этом переходе вспоминает контр-адмирал В. Н. Ерошенко, бывший командир лидера эскадренных миноносцев «Ташкент». Он пишет:
«Порой «Способный» и «Сообразительный» совсем скрываются из виду за завесой дождя или густыми снежными зарядами, словно перенесшимися на Черное море из Заполярья... Ночью волна если и стихает, то ненамного. Внезапно командир идущего впереди «Сообразительного» капитан-лейтенант С. С. Ворков доносит, что с эсминца замечены силуэты неизвестных кораблей. Владимирский приказывает ему сблизиться с ними и выяснить, что это за корабли. Тем временем изготавливаемся к бою. На своих постах и артиллеристы, и торпедисты... Корабли оказываются турецкими транспортами. Чтобы не вышло ошибки, они застопорили ход и освещают накрашенное на бортах крупное изображение национального флага — полумесяц на красном поле...»
Отблески света заметили на танкерах. Забили тревогу. Каждый занял место согласно расписанию. На ходовой мостик танкера «Сахалин» взошел начальник экспедиции И. Г. Сырых.
— Что бы это могло быть, Придо Адович? — обратился он к капитану.
— Думаю, ничего страшного.
— Основания?
— Встреча с фашистами обошлась бы без иллюминации.
— Верно.
И действительно, вскоре мимо колонны танкеров по левому борту, похоже курсом на Синоп, проследовали небольшие турецкие транспорты.
— Отбой, машина средний ход! — скомандовал капитан.
Судно вздрогнуло и начало набирать скорость. Моряки скатывали шланги, забирали на место пожарный инвентарь. Боцман возился под дождем у баталерки, свертывая кошму.
К утру 29 ноября море поутихло, в воздухе потеплело. В дымке утреннего тумана все чаще и чаще стали появляться рыбацкие баркасы, фелюги с черными косыми парусами — первые вестники приближающейся суши. А вскоре открылись и темные, покрытые вечнозелеными зарослями кустарника берега Северной Анатолии.
Море стало более спокойным, хотя волна, как говорят моряки, еще не забилась. Загруженные до предела танкеры шли спокойно. Показался высившийся на европейском берегу Босфорского пролива Румелифенери (Европейский маяк). Корабли конвоя отвернули вправо и легли на обратный курс.
— Счастливого плавания! — был последний прощальный семафор с «Ташкента».
В этот момент невесть откуда вынырнул и развернулся у ледокола «А. Микоян» небольшой катерок под турецким флагом. Затем он обошел все три советских танкера и на каждом оставил лоцмана.
— Добрый день, мастер! — по-английски приветствовал турок Придо Адовича, поднявшись в сопровождении вахтенного на мостик «Сахалина». — Будем стоять два часа. Так что давай кофе и икру, угощай старого агу, — заявил лоцман.
— Насколько мне известно, по-вашему «ага» означает также «бедный человек», а ведь вы, лоцман, не можете быть бедным, — пошутил капитан.
— Сегодня в Турции все бедные.
— Почему?
— Кругом война.
— Да... Теперь понятно. Потерпите, ага, все будет, только скажите: почему так долго ждать?
— Идет ремонт боновых заграждений. Скоро кончат.
Придо Адович был предусмотрительным хозяином.
Он хорошо знал нравы турецких морских властей, десятки раз ходил по Босфору с лоцманами. Поэтому в его каюте уже все было подготовлено. Буфетчица Анастасия Саломашенко с помощью дежурного кока Якова Бондаренко, одно время работавшего официантом в ресторане лучшей одесской гостиницы «Лондонская», сервировали стол, сварили душистый черный кофе.
Начальник экспедиции И. Г. Сырых и капитаны судов очень беспокоились, что из-за шторма не удалось подойти к Босфору в темное рремя суток, как было намечено в начале операции. Однако за столом еще более встревожились. Лоцман сообщил, что многие турки были осведомлены не только о подходе первого каравана. Турецкий пайлот, как здесь называют лоцманов, почти точно перечислил и те танкеры, которые предполагалось отправить через Босфор вторым эшелоном.
— Вот тебе и конспирация, — возмущался Иван Григорьевич, когда турок ушел из-за стола и занял свое место на ходовом мостике.