Приблизительно в 10.00 прибыл турецкий офицер Таман Шукрю Кайя и сделал подробный опрос. Позднее подошли катера с таможенными чиновниками. Нас снова обыскали...
Женщин и багаж отправили лодкой в Бабакале, все остальные под конвоем по тяжелой каменистой дороге, вдоль берега, пошли туда же. Здесь мы были помещены в маленькую комнату и оставлены как предмет любопытства для столпившихся солдат и бездельников.
В Бабакале я узнал, что накануне днем у мыса Баба была обнаружена подводная лодка. Нам стало также известно, что Лнбаши, возглавлявший команду, которая окружила нас, имел инструкцию от своего начальства открывать огонь по всякому, кто будет выходить на берег, или по любой приближающейся лодке. Он заявил: «Вам повезло, что мы не видели приближения ваших лодок».
После того, как мы провели при ужасных обстоятельствах день и ночь в Бабакале, нас посадили на пароход «Мерсин», и мы отплыли в Чанаккале в полдень 21 декабря. В Чанаке я усердно пытался войти в контакт с консулом, чтобы остановить танкер «Сахалин», направлявшийся в море, но мне в этом было отказано. Однако я сумел передать записку, которая, конечно, не содержала никакой важной информации. В Стамбул прибыли утром 23 декабря.
Не могу не отметить храбрость, дисциплину и высокое моральное состояние русской команды «В. Аванесова», взаимную симпатию и товарищество между ними.
В. А. Роджерс, капитан-лейтенант Королевского военно-морского резерва».[81]
На «Сахалине» в первые дни не знали, что случилось с «В. Аванесовым». Заканчивали последние работы по камуфлированию, подкрашивали зашитые фанерой места, укрепляли брезент над «палубным грузом».
Распоряжался всем этим, как всегда, боцман:
— Чтобы везде был полный порядок, чтобы никто наш танкер не принял за танкер.
— Не волнуйтесь, Дмитрий Осипович, наведем полную тень на плетень, — с улыбкой уверял Акулов.
Наконец, к ночи 22 декабря все было готово, а утром 23-го «Сахалин» поднял якорь и лег курсом на Стамбул, чтобы ввести в заблуждение местные турецкие власти. Около Принцевых островов развернулись и двинулись обратным курсом — к Дарданеллам. Шли малым ходом, чтобы к проливу подойти в сумерки. Маневр удался. В девять вечера вызвали лоцмана, который должен был провести танкер через Дарданеллы. Но войти в пролив «Сахалину» тогда не пришлось: лоцман передал Придо Адовичу письмо от английского консула в Чанаккале с предписанием вернуться в Эрекли и ждать дальнейших распоряжений. Из этого же письма узнали на «Сахалине» об участи «В. Аванесова». Единственным, что как-то облегчило эту печальную весть, было сообщение, что никто из команды потопленного танкера не погиб.
Капитан Померанц в своем дневнике тогда записал:
«Жаль «Аванесова». Но это нам урок. Будем больше полагаться на себя».
Когда Придо Адович писал эти строки, он еще не знал, что экипаж торпедированного судна прибыл в Стамбул, что многие изъявили желание пополнить команду «Туапсе» и идти с ней. Пережитое не поколебало волю советских моряков. Они готовы были снова идти на прорыв сквозь огонь и новые испытания.
Работа нашлась всем аванесовцам. Старший механик В. И. Щуров с группой мотористов влились в команду танкера «Туапсе» и вторично пошли на прорыв блокады. Ответственное задание получили другие шестнадцать человек из экипажа «В. Аванесова». Они отправились в порт Синоп, чтобы принять ранее интернированный турецкими властями советский буксир «Красный Водолей» и доставить его в Батуми. Капитаном буксира был назначен известный уже читателю И. А. Боев, сопровождавший как капитан-наставник ледокол «А. Микоян» до Порт-Саида, а помполитом — Г. И. Волощенко, занимавший эту должность на танкере «В. Аванесов».
Не менее важное поручение выпало и на долю капитана потопленного танкера Б. П. Осташевского. Ему вместе с капитаном В. С. Беляевым поручили вести в черноморские порты теплоход «Сванетия». С началом войны это судно — самое быстроходное на Черном море (оно развивало скорость до 16—17 узлов) — было задержано турками в Стамбуле и стало пристанищем для работников советского посольства в Берлине, которых в июле 1941 года вывезли сюда через Болгарию. Они жили на «Сванетии» до тех пор, пока в Стамбул на пароходе «Бессарабия» не были доставлены эвакуированные из Москвы немецкие дипломаты. Произошел обмен. Советских граждан переправили на материковую часть Турции, откуда по железной дороге они добрались до нашей границы, а «Сванетия» осталась в Стамбуле.
И вот теперь капитан Осташевский должен был отвести это судно на Родину. Забегая вперед, скажем, что, несмотря на немецкие подводные лодки, перископы которых все чаще и чаще появлялись у турецких берегов, он сумел привести «Сванетию» без конвоя в Батуми. Бывалому моряку помог большой опыт, знание театра войны на Черном море, правильный выбор курса с учетом обстановки в районе северных турецких берегов.