— За все фашистская мразь получит сполна.
Капитан «Туапсе» В. Н. Щербачев передал П. А. Померанцу инструкции от советского военно-морского атташе и представителя Наркомата Морского Флота СССР в Стамбуле П. С. Муравского. Он же сообщил о том, что из Батуми подошел танкер «Вайян-Кутюрье», который, видимо, тоже пойдет на прорыв.
Только через двое суток капитан Померанц снова достал дневник:
«7 января 1942 года. Отправка затягивается, видимо, идут дополнительные переговоры с турками и англичанами. Другим объяснить не могу. Позавчера танкер «Туапсе» ушел в Константинополь, увез, как было приказано, все наши судовые журналы. Дневник я оставил. В случае чего — всегда успею выбросить в иллюминатор. Но лучше, конечно, сохранить. Сегодня в 3.30 утра подняли якорь. Под прикрытием темноты, не зажигая огней, покинули стоянку у Эрекли. Курс на Дарданеллы. В пролив вошли вечером. Встретили лоцманский катер. За получением разрешения от военных властей на проход пролива, послали катер в Чанаккале. Разрешение получено без задержки».
Капитан Померанц был осведомлен о выработанном англичанами плане проводки танкера через Дарданеллы и дальше. Они предлагали идти в турецких водах днем, без маскировки, официально предупредив правительство Турции («и противника»,— подумал Придо Адович) через прессу о сроке выхода танкера из Дарданелл.
Этот вопрос еще 27 декабря 1947 года обсуждался советскими представителями в Анкаре с английским адмиралом Келли. Последний рекомендовал отправить танкер в новолуние 15 января.
— Судно пойдет турецкими водами днем, а ночью будет отстаиваться на якоре, — советовал Келли.
Адмирал даже просил турецкий генеральный штаб помогать переходу и оповещать экипаж танкера в пути об обстановке на театре.[82]
Но Придо Адович решил еще после случая с «В. Аванесовым» полагаться прежде всего на себя, на свой опыт и вел судно по графику, выработанному без участия английских офицеров. Они были этим несколько разочарованы, но не считаться с разумными предложениями русских коллег не имели достаточных оснований. Поэтому представители Великобритании постепенно отошли от активного участия в проводке судов и ограничивались ролью консультантов. В командование танкерами на переходах не вмешивались.
Очередную запись капитан Померанц сделал 9 января:
«В 07.15 вошли в залив Сордали, отдали правый якорь и спрятались от неприятеля на день. Турецкие власти на борт не прибывали. В 17.20 подняли якорь, продолжаем следовать дальше. Держимся как можно ближе к берегу...
10 января 1942 года. С рассветом вошли в бухтe Саххагин. Оказалось, что место, где мы бросили якорь, — запретная зона. Турецкие солдаты подняли предупреждающую стрельбу в воздух, велели послать на берег нашего представителя. Отправили второго штурмана Леонида Калинина вместе с турецким лоцманом. Вскоре они вернулись. Но не одни. На борт «Сахалина» поднялся офицер местного гарнизона. Пришлось хорошо угостить... Он остался доволен и разрешил оставаться на месте, сколько нам понадобится. Снялись в 16.50. Двинулись дальше почти у самого берега.
13 января 1942 года. Позавчера утром вошли в бухту Иисуса, укрылись за мысом. Погода отличная — полный штиль, ночи светлые. В другое время мы бы радовались этому. Сейчас хорошая погода нам не попутчик. Решили ночевать. Вчера в 20.00 снялись.
14 января 1942 года. Пока идем благополучно, подводных лодок и торпедных катеров противника не встречали. Сегодня ночью в 2.55 вынуждены были остановиться перед портом Кир-Василий. Только с рассветом смогли войти в малюсенькую бухточку, куда, видимо, крупные корабли не заходят. Стали на якорь. Осмотрелись. По бортам не более 20—30 сажен воды. Вновь ночь — хоть иголки собирай. Придется отстаиваться, пока не задует ветер да не соберутся тучи, иначе беды не миновать».
Во время стоянки в Кир-Василий на «Сахалин» приходили два турецких солдата-пограничника. Их встретили приветливо, накормили, как говорил кок Бондаренко, «под завязку». Придо Адович договорился с ними, что в случае какой-либо опасности для танкера они предупредят экипаж двумя выстрелами из винтовки.
Такая мера оказалась не лишней. Как только на «Сахалине» услышали условный сигнал, немедленно сменили стоянку. И не напрасно: минут через сорок раздался сильный взрыв. Утром знакомые пограничники рассказали, что заметили какую-то подводную лодку, потому, мол, и выстрелили два раза, как было условлено.
Действительно, выпущенная лодкой торпеда как раз угодила бы в судно, ведь взрыв произошел на месте прежней стоянки. Теперь ни у кого не оставалось сомнений в том, что кто-то с берега докладывает о продвижении советского судна и его стоянках.